Весь вечер Танюшка простояла в углу. Несмотря на просьбы жены, Николай был непреклонен.
— За что ты ее поставил? — не понимала Надя. — Ну, за что?
— Она знает, за что! — сердился Николай. — Чтобы больше этого не было, поняла! Черт знает что происходит! Сначала с деревьями играет, потом с волками! Дома будешь сидеть!
Напуганная криками отца, Танюшка тихо плакала.
— А если еще раз волк явится — пристрелю! — пообещал Вожаков.
— Не надо–о! — в голос заревела Танька, и Николай смягчился. Что плохого в том, что она зверей жалеет?
— Ладно, не плачь. Не буду стрелять. Пусть только он не приходит.
— Я ему скажу–у, — заикаясь от плача, промолвила дочка. Николай звучно выдохнул:
— Твою мать…
Однажды одна из женщин обварила руку. Боль была страшной, даже мужчины с содроганием смотрели на раздувшееся, покрытое жуткими волдырями предплечье. Женщина громко кричала, имевшееся у дымовцев обезболивающее не помогало. Врач–терапевт, поглядев на руку, покачала головой и, отозвав Вожакова в сторону, сказала:
— Я не знаю, что ей поможет. Наверно, только ампутация. Но я, наверно, не смогу, я же не хирург…
И тогда появилась Инна. Девушка заставила раненую встать с постели и повела к дендроиду. Женщина плакала, упиралась, но Инна была настойчива. Когда туда прибежал Николай, она попросила помочь. Он кивнул, подумав, что согласен отвести ее куда угодно, лишь бы не ампутировать руку. Вместе с любопытными горожанами они подвели пострадавшую к мутанту.
— Обними его, — сказала Инна. — Хорошо обними, как маму. Оно поможет.
Плача от боли, та кое‑как подняла обожженную руку и неловко дотронулась до заиндевевшего ствола. Инна помогла ей, поддерживая руку. Обхватить дерево полностью все равно не вышло бы — мутант был толщиной не меньше метра, но Инну это не смутило. Она встала с противоположной стороны, прижимая ладони раненой к стволу.
— Подожди, оно поможет, — повторила девушка, — постой так.
Женщина стояла, стеная от боли, а Инна уткнулась в дендроида головой с другой стороны ствола и что‑то шептала. Шли минуты. Вожаков терял терпение и собрался прекратить балаган, но вдруг плач стих, и Николай заметил, как здоровая рука женщины стиснула гладкий лоснящийся ствол.
— Вот, — сказала Инна, улыбаясь. — Оно ей помогло. Пусть она будет здесь.
И никто ей не возразил, видя, как изменилось лицо женщины. Гримаса боли почти исчезла, и все присутствующие поняли, что наблюдают настоящее чудо.
— Мне хорошо, — прошептала больная, облизывая обветренные губы. — Я останусь здесь.
Вечером ее отвели в дом, и ночью боль вернулась. Женщина отправилась к дендроиду снова, чтобы снять ее. А еще через неделю лишь несколько шрамов на руке напоминали о былом кошмаре. Врач изумленно развела руками:
— Не понимаю, — сказала она.
После этого случая дымовцы стали считать дендроида едва ли не членом общины, часто говорили о нем, и дети украшали ветки мутанта лентами…
Все эти, казалось бы, мелочи производили на Вожакова неизгладимое впечатление. И, в отличие от Петра Ильича и остальных, с оживленным любопытством принимавших новые открытия, Николай все больше сомневался. Ему казалось, что за видимой безобидностью и «лояльностью» псевдодеревьев таится нечто иное. Странная, необъяснимая сеть дендроидов, накрывшая Землю, несла в себе неопределенную, но от этого еще более пугающую угрозу…
— Привет, выпить нет?
Картавин остановился на лестнице, изумленно глядя на фигуру в спортивном костюме, сидящую на подоконнике рядом с его букетом. Это был Поборцев, лжелесник, чертов журналюга!
— А–а, ты здесь! — проговорил Картавин, поднимаясь на площадку. — Приехал?
Поборцев соскочил с подоконника.
— Приехал.
— Зачем?
— Затем.
Они стояли напротив друг друга, напряженные и злые. Алекс подумал вдруг, что в жизни все так банально, по статистике девушек больше, чем парней, однако мужчинам на статистику почему‑то наплевать, они предпочитают убить друг друга из‑за одной девчонки, чем пойти и поискать себе другую…
— Вали, ты ей не нужен! — сказал Павел.
— А, по–моему, ты ей не нужен! — ответил Алекс.
— Ты — сволочь, Поборцев! — сказал Павел. — Хочешь выудить из нее сведения, содержащие государственную тайну, а потом она под суд пойдет, а ты хорошо заработаешь, да? Так?
— спокойно сказал Поборцев., — Этого не будет
— А что будет, что? — крикнул Картавин. Звук его голоса прокатился по пустынной лестнице, и Алекс подумал, что хорошо, если никто не выйдет на лестницу из‑за этих криков.
— Мне не нужны никакие сведения.
— А что тебе нужно?
— Она.