Поборцев в ярости взмахнул рукой, еще больше напугав Варвару Ивановну.
— Вы сами не знаете, что делаете!
— Алекс! — через открытую дверь донесся крик Светланы. — Они идут сюда!
Поборцев подскочил к окну и увидел группу солдат, направлявшихся к дому. И на площади что‑то происходило. Толпа раздалась и поредела, люди начали разбегаться. Он размышлял две секунды:
— Беги отсюда! — крикнул он Свете и выскочил на лестничную площадку. Он уже не успеет. Эх, жаль, в доме нет черного хода, правда, по чердаку можно перебежать в другую парадную…
— Беги в лес! Быстро!! — прикрикнул он сверху. Светлана в последний раз взглянула на него и побежала. Но было поздно. Солдаты заметили девушку и побежали следом. Света завернула за угол и пропала из вида.
— За ней! — громко скомандовал кто‑то. Поборцев вытащил из куртки пневматический пистолет и, не целясь, стал стрелять в бегущих солдат. Причинить какой‑либо вред он вряд ли мог, да и не стремился. Лишь бы задержать их, отвлечь от Светланы. Это получилось. Пистолет стрелял громко, в проулке меж домов выстрелы звучали почти как настоящие. Кто‑то из солдат залег, другие спрятались в ближайшие парадные.
— Получите! Я здесь! — кричал Поборцев, без перерыва давя на курок. Слишком поздно он вспомнил, что настоящий пистолет давно бы потребовал перезарядки, а в его обойме было почти пятьдесят крошечных шариков. Интересно, догадаются ли об этом те, внизу? Он отошел от окна и вовремя: выпущенная откуда‑то снизу очередь прошлась по потолку комнаты, оставляя в нем уродливые отверстия. Все, теперь окно под прицелом, и они пойдут на штурм, подумал Алекс. Через распахнутую входную дверь он услышал топот множества ног по бетонной лестнице.
— Вот и все, — сказал Поборцев Варваре Петровне. — Не вышло у нас ничего.
— Мама, мне надо к дереву! — вдруг сказал Инна. Мать растерянно посмотрела на Поборцева. Топот ног приближался.
— Поздно уже, — сказал Алекс. — Хотя…
Он вытащил их на лестницу и указал на чердачную дверь:
— Туда! — затем просунул руку с пистолетом в лестничный проем и быстро опустошил обойму, еще на некоторое время задержав наступавших. Но через минуту солдаты ворвались в комнату и схватили Алекса, щедро осыпая ударами кулаков и прикладов.
— Вы что? Я тут ни при чем! — кричал Алекс, но его не слушали. Он отбивался, как мог, пока очередной удар по голове не заставил мир взорваться и потухнуть…
Сознание возвращалось рывками. Он слышал звуки и видел странные расплывчатые предметы, не понимая, где находится. Горсть холодного снега, кем‑то жестко размазанная по лицу, окончательно привела в чувство. Поборцев лежал на снегу, и опухшие от побоев глаза увидели серое безразличное небо и такие же безразличные лица, склонившиеся над ним. Одно из них он узнал.
— О–о, вот и наш главный идеолог, — усмехнулся Курмаев, разглядывая избитого Поборцева. — Понятно, откуда такая информированность у населения! Ловко вы из Москвы скрылись, и концов не нашли. Вот только меня не обманешь. Я и твой голос хорошо запомнил, и Дымов тоже, так что найти тебя не представляло особой сложности.
— Так вы за мной прилетели? — удивился Алекс, разлепляя разбитые, запекшиеся от крови губы. Он попытался подняться, но не смог. Сильно мутило, один из передних зубов сломался и рассек губу изнутри.
— Да кому ты нужен? — презрительно процедил Курмаев. — Официально и ты и Ольхина считаетесь пропавшими без вести. Так что не усугубляй. Вы, гражданин Поборцев, нарушили данную вами подписку… а сейчас военное время, понятно?
— Вы снова мне угрожаете? — спросил Алекс. Несмотря на боль, ему стало приятно от мысли, что почти всесильный Курмаев угрожает избитому, полуживому журналисту. Значит, уважает, заключил Поборцев.
Представитель президента до ответа не снизошел.
— Где девушка? — спросил он.
— Какая девушка? В Дымове… не одна девушка, — проговорил Алекс. По знаку главного два солдата шагнули к Поборцеву и поставили на ноги.
— Мне нужна только одна. Та, которая разговаривает с деревьями, — холодно пояснил Курмаев. — Где она?
— Разговаривает с деревьями? У вас богатая фантазия, господин Курмаев… — усмехнулся журналист. Удар в живот лишил воздуха, заставляя согнуться и упасть на колени. Стоявший по правую сторону верзила в камуфляже удовлетворенно улыбнулся. Бить он умел. В голове Алекса мелькнула мысль, что он сейчас — как партизан на допросе. И если удары он выдержит, то испытание смертью вряд ли. «Я не герой, — подумал Поборцев, — и у меня нет идеи, за которую я мог бы умереть. Наверно, вообще нет идей, за которые следовало бы умирать…»