Но вот к басмачам приехал какой-то мулла. Он сразу определил, что на картах намечено местоположение Железной горы, и что образцы сняты с неё. Худояр-хан со своим отрядом немедленно выступил к Железной горе, чтобы уничтожить геологическую экспедицию Плавунова. Пленника басмачи взяли с собой, решив расстрелять его после разгрома экспедиции. Последнюю ночёвку басмачи устроили в трёх часах езды от лагеря, чтобы на рассвете напасть на него врасплох и смять одним ударом. С наступлением темноты Закирову удалось перегрызть верёвки на руках, снять без единого звука часового и, похитив осёдланную лошадь, бежать.
Побег его, наверное, уже обнаружен, так что через час, через два басмачи могут нагрянуть в лагерь.
- Сколько человек в лагере Худояр-хана? - спросил Плавунов.
- Двадцат, да ишо сам курбаши, да ишо мулла.
- Какое у них оружие?
- Сабля, карабин, револвер, кинжал.
- Пулемёт есть?
- Йок, нету.
- Ты, Закиров, настоящий красный джигит. Спасибо тебе! Поешь, отдохни часок - и в строй. Одежду и винтовку мы тебе дадим.
- Карашо, началник.
Приказав Наташе позаботиться о Закирове, Плавунов сделал знак Юре и Искре следовать за ним и вышел из палатки. Отведя их подальше, он сказал:
- Где тонко, там и рвётся. Похоже, товарищи, нам придётся стоять здесь насмерть.
Мы не можем бросить в лагере спящих товарищей. Басмачи их зарежут, не моргнув глазом. Остаётся одно: организовать оборону и держаться до последнего.
- А может быть, вызвать Миэль? - спросил Юра. - Она с этими басмачами живо разделается. По-своему, конечно.
- Просить Миэль и этим признать несостоятельность всех наших доводов против лечения? Нет, Карцев, лично я предпочитаю умереть. А теперь к делу. Оборону устроить вокруг "Дриона". Там много валунов, за которыми можно прятаться. Спящих наших перенесём к самому шару и заложим от случайных пуль камнями. Если успеем, наложим камней и между отдельными валунами, чтобы получилось хоть подобие оборонного рубежа. Воду, продовольствие, оружие, патроны перенесём в это укрепление, чтобы ничто не досталось бандитам. А теперь за дело: времени у нас в обрез.
Никогда эти трое не работали так, как в эту ночь. Руки у них дрожали от усталости, пот заливал глаза, а они чуть ли не бегом сновали по лагерю, перетаскивая людей и грузы. Лапина и Расульчика разбудили и перевели в нишу возле шара, где уже лежали спящие красноармейцы и погонщики. Что касается Закирова, то ему выдали одежду и оружие и отправили на коне в сторону стоянки басмачей, чтобы он караулил подступы к лагерю и вовремя предупредил о приближении банды.
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
Миэль сидела в голубой комнате перед выдвинутым из стены пультом координатора, глядела на пустой экран и напряженно думала. Время от времени экран начинал мигать разноцветными огнями, и комнату наполнял спокойный бархатный баритон:
- Пора делать выводы! Пора готовить приборы к дегуоллизации!
Это координатор "Дриона", обеспокоенный долгим молчанием хозяйки, автоматически включался и напоминал, что пора действовать. Но Миэль лёгким движением руки выключала автоматику, и тогда огни на экране исчезали, а в комнате вновь воцарялась тишина.
Миэль искала выход.
Впервые за своё продолжительное путешествие по галактике она столкнулась с разумом, который не укладывался в инструкцию, разработанную Великим координатором, требовалось особого подхода, особого решения. Миэль понимала - формально человечество Земли можно признать больным гуоллой и подвергнуть лечению. Инструкция давала на этот счёт исчерпывающе точные указания. Но вместе с тем в инструкции говориться, что больное гуоллой общество состоит, как правило, из особей, которым свойственны жестокость, себялюбие, агрессивность. А разве люди, посетившие "Дрион", подходят под это определение? Нет, не подходят.
Достаточно вспомнить рассказ про учителя, который, ни секунды не колеблясь, отдал жизнь за своих учеников. Если бы этот учитель был жестоким и себялюбивым, он бросился бы в сторону от бомбы, в нём сработал бы инстинкт самосохранения, и бомба взорвалась бы среди перепуганных учеников. Но он не поддался инстинкту самосохранения. Сильнее этого инстинкта в нём оказалась любовь к детям и, значит, любовь к людям вообще. И если такие, как он, руководят обществом, то можно ли вмешиваться в развитие этого общества, можно ли искусственно замедлять его прогресс только потому, что в инструкции Великого Координатора не предусмотрено такое небывалое сочетание противоречивых признаков. Нет, этого делать нельзя. Такое вмешательство будет не помощью, а тяжким преступлением.
А действовать вопреки инструкции?
Тоже нельзя. Как же быть? Посоветоваться с координатором? Но ведь он тоже запрограммирован в полном соответствии с инструкцией!
Время уходило, а Миэль бездействовала. Она ничего не знала о тревоге, охватившей лагерь геологов, не знала, что её друзьям угрожает опасность. Сообщить ей об этом мог только бдительный координатор, но она не давала ему работать, даже когда он включался автоматически.
Так прошло несколько часов.
Измученная бесплодными поисками правильного решения, Миэль поняла, что контакта с координатором её не избежать. Надо у него хотя бы спросить, существует ли для неё какая-нибудь реальная возможность обойти инструкцию, поступить вопреки инструкции, по велению собственной совести. До сих пор ей ни разу не приходилось задавать вопросы координатору. Она не представляла себе, какие последствия это может вызвать.
Но она знала, что "Дрион" сконструирован Великим Координатором, знала, что Великий Координатор не допускает отступлений от своей инструкции, которую считает верхом совершенства, и беспощадно подавляет волю слабого единичного разума. Что если в ответ на недопустимый вопрос координатор "Дриона" выйдет у неё из повиновения, погрузит её в анабиоз и сам, автоматически; осуществит преступное лечение этой замечательной планеты?