Влив в себя примерно по 4 литра пива, мы, в конце концов, пришли к выводу о том, что изрядно захмелели, и было бы неплохо выйти — вдохнуть свежего воздуха и взбодриться. Не помню, кому из нас взбрело в голову после этого отправиться в клуб, учитывая то, что зажигать под «джони ля ханта эста ми лока» — это немного не наш репертуар. Но, тем не менее, было решено отправиться на поиски приключений именно в это сомнительное заведение.
Казимир уверенно бортовал прохожих, пихал плечами гопников, провоцируя их на конфликты. Он, будучи довольно крупным парнем, бритым под ноль, со щетиной и острыми скулами и так был довольно внушительным и грозным, а под воздействием алкоголя, его взгляд начинал блистать жуткой свирепостью, скулы словно становились еще острее, а желваки ходили ходуном. При одном взгляде на него гопники терялись, а после учтивой фразы «че, блядь? сказать мне что–то хочешь, паскуда?» те совсем проглатывали языки, таким образом, до драки у него дело доходило редко.
По дороге я переложил отвертку из кармана пальто, заправив ее в ремень джинсов, и прикрыл сверху поло, воображая себя настоящим уличным псом и очень опасным парнем. Тем временем мы практически добрались до самого популярного клуба нашего убогого городка (стоит отметить, что клуб был не менее убог).
Вход клуба мерцал, блистал и переливался разными цветами, крыльцо было усеяно созвездиями окурков и плевков, отражающих переливы клубных огней. Молодежь у входа активно знакомилась и общалась, сбившись в небольшие стайки по 3–4 человека, потенциальные сексуальные партнеры принюхивались друг к другу.
Мы прошли мимо стаек внутрь клуба, в этот момент мое робкое сердечко замерло на мгновение, а в следующее мгновение начало колотится особенно сильно. Каждый раз, когда я прохожу мимо стаек альфасамцов и альфасамок, я испытываю робость и какой–то аккуратный страх, не то чтобы панику, скорее маленькую тревогу «а вдруг плечом задену, ебало разобьют». В итоге мы прошли внутрь, Казимир оплатил вход, я скинул свое немодное пальто в раздевалку, оставшись в джинсах и потертом поло, застегнутом до самого верха. Последняя пуговица несколько сдавливала сонные артерии и затрудняла дыхание, однако я никогда ее не расстегивал, и всегда был укутан по самую шею, поскольку считал, что только так я до конца соответствовал своему амплуа конченного задрота и социопатичного выблядка.
Охранник нехотя нас ощупал и провел металлоискателем вдоль моих ног и туловища, детектор пикнул, на что я невнятно промямлил, что–то вроде «ремень клепаный». Охранник презрительно окинул меня взглядом, видимо решив, что рахитичный дрищ вроде меня угрозы представлять не может, и пропустил в клуб, Казимир шаткой походкой проследовал за мной.
Клуб встретил нас назойливыми, пожирающими мозг басами и прямой бочкой, долбившей примерно 180 BPM. Тела вокруг сливались в нелепом танце, все те же потенциальные половые партнеры танцевали предбрачные танцы, самки заманивали самцов, самцы самок. Танцы. Все были готовы к случке, лобки, наверняка, выбриты, рожи намазаны тональным кремом, косметикой, заказанной из каталогов на задних партах институтов, колледжей, техникумов; парни, наверняка, одели свои самые стильные трусы, а девушки черные прозрачные стринги; брови выщипаны, прыщи выдавлены. Еще один сорт элитного скота готов к спариванию. Но в тот момент я не испытывал отвращения к этим персонажам, я глядел на них скорее даже с завистью, ведь знал, что в силу своей робости и застенчивости вряд ли способен влиться в этот праздник танца, весьма сомнительными были мои шансы на случку этой ночью, поэтому я, руководствуясь очередным защитным механизмом просто присел на диванчики в углу клуба.
Слева от меня сидела блондинка в джинсовом костюме: жилет–короткая юбка, сидела–потягивала апельсиновый коктейль через трубочку и улыбалась, пила–улыбалась–глядела на танцпол и ритмично двигалась в такт бочке, она наверняка присела просто отдохнуть после утомивших ее танцев, отдохнуть, влить чуточку живительного алкоголя в свою ротовую полость и присоединиться к танцующим вновь. Она даже не замечала меня, а я вглядывался в ее лицо, в замазанные тонаком угри и прыщики на лице, поры, отчетливо проступающие в моменты вспышек огней, белые катышки на плечах, светящиеся в лучах неоновой подсветки. Это все было так мерзковато, убого, нелепо, что я переключил свой взгляд на Казимира, ошивающегося у бара: он взял два коктейля, по всей видимости, те же, что и у дамы левее. Присев рядом, он один из них вручил мне. Я вынул трубочку и залпом выпил примерно половину стакана, поскольку сушняк меня начал мучать еще в середине пути в клуб.
Я чувствовал, как кончик отвертки упирается мне в пах, чувствовал, как капелька пота бежит по моей спине, чувствовал, как от девушки пахнет дешевыми духами эйвон или фаберлик, чувствовал, как от Казимира тянет перегаром и потом, чувствовал, как болит голова от непрерывной прямой бочки и басов, чувствовал, как алкоголь горячей струей течет по моему пищеводу, слегка обжигая внутренности, вливается в желудок, он уже всасывался организмом и я это тоже чувствовал, поскольку визуальная картинка слегка замерцала и расплылась, а музыка доносилась с эхом. Коктейль оказался довольно крепким.
Казимир, будучи более уверенным и смелым молодым человеком, решил присоединиться к танцующей толпе, сказав предварительно мне на ухо что–то вроде «не скучай, я ща», я же решил прогуляться до уборной, ополоснуть лицо холодной водой, немного прийти в себя.
Взяв наполовину пустой стакан, я двинулся в направлении туалета, однако меня сильно повело, голова закружилась, возможно, от голода, возможно от изрядной дозы алкоголя в крови. Я ухватился за спинку стула, закрыл глаза, все кругом кружилось, так называемые вертолеты. Я присел. Оказался за столом с тремя абсолютно незнакомыми дамами, они удивленно взирали на меня своими пустыми глазенками, одна из них заинтересованно улыбалась, поглядывая то на меня, то на подруг; другой особе было совсем безразлично все происходящее, она посасывала напитки и смотрела сквозь меня, на кого–то в толпе; последняя дама, сидевшая прямо напротив меня, испытывала, по всей видимости, какое–то невероятное негодования из–за моего появления, была разгорячена и возмущена, она с гневом и отвращением смотрела прямо мне в глаза, всем своим видом показывая недовольство. Я улыбнулся ей. Она скорчила мину презрения и пренебрежения. Девушка справа засмеялась и спросила «ты кто?», я растерялся, я всегда теряюсь, когда более–менее красивые люди пытаются интересоваться моей персоной, при этом я становлюсь абсолютно не дееспособен, и не могу ответить на элементарные вопросы, поскольку считаю, что раз мной заинтересовались, значит, я ответить должен что–то оригинальное, иначе разочарую персон. Так произошло и в этот раз. От девушки напротив послышался мерзкий смешок, девушка справа мило посмеялась, девушке слева было плевать.
В моей голове все падало и рушилось, возрастала энтропия, творился хаос и сумбур, я пытался найти, что ответить дамам, дабы не выглядеть полным мудаком, но вместо этого, путался еще больше в своих мыслях. Я словно неуклюжий толстый человек из второсортных комедий, который пытаясь вернуть все на свои места, своим жирным животом сносит еще больше вещей и крушит все вокруг своей толстой задницей. Мое сознание было самой неуклюжей моей частью. Чокнутый профессор.
«Тебе что надо тут?» задала вопрос дама напротив, я вновь растерялся, в голове пронеслась фраза, оброненная кем–то когда–то, совет мне, как научиться общаться с людьми, говорить бред, нести все, что взбредёт в голову, не задумываясь, нестись на волнах потока сознания. Я улыбнулся и сказал «Привет».
«Ох ебать, да он разговаривать умеет» послышалось мне в ответ от самой нелицеприятной самки, девушка справа засмеялась, девушка слева повернула ко мне свою голову. Я еще раз улыбнулся, своей глупой робкой улыбкой, коронной доброжелательностью, кричащей что–то вроде «смотрите, я хочу понравиться всем, смотрите я бесхребетная тряпка, смотрите, я боюсь вас и вашего мнения, пожалуйста, думайте обо мне хорошо, я доброжелателен, я позитивен, я улыбчив, пожалуйста, составьте обо мне хорошее мнение».