Вот и она, статная, величественная, не холодная, но словно сотканная из тумана и, как будто отстраненная от суеты мирской. Такой Васса ее увидела, как только вошла в залу.
В следующий миг вся фьерра преобразилась: лицо, тело, взгляд словно ожили. И издав короткое «Ах!» матушка резко опустилась на тахту.
В голове девушки ехидная вертихвостка-мысль «хорошо, что хоть не в обморок! Тащи ее потом, нюхательные соли ищи и доказывай, что ты не праздный гуляка, а ее родная дочь для всполошившейся челяди. Хотя… может еще успеть хлопнуться» разрушила очарование момента.
-Вассария, ты ли это.
-Да, маменька, это я.
А после … графиня Бертран подошла и обняла свою дочь. Без слов. Без единого звука, без всхлипов и надрыва. И по щекам ее в этот миг текли слезы. Великосветскости, от которой за лин несет бездушием ни осталось и в помине. Это была мать, прижимающая к себе дитя. Такая же как и 11 лет назад. По-своему любящая и переживающая.
-Ты так выросла, и копия отца.
Она взяла мое лицо в ладони.
Васса смотрела на нее. Девушка не могла сказать, что встреча оставила ее равнодушной, но и сильного душевного трепета она не испытывала. Родной и родитель хоть и созвучны, но первым и главным становится тот, кто поддерживает тебя в минуты слабости, разделяет на пополам радости, и вовсе не обязательно, чтобы при этом в ваших жилах текла одна кровь. За эти годы мама не перестала быть для Вассы подарившей жизнь, но и дочернего пиетете тоже не было.
И именно в этот миг девушка поняла, что если небо пошлет ей детей, она не пойду той дорогой, которую выбрала моя мать. Лучше в бедности, но вместе, чтобы спустя годы не ощутить себя на ее месте. Когда стоишь, вглядываешься в родные черты, а та, что кровь от крови, не может откликнуться на твои чувства. Потому как дочерняя любовь давно похоронена под гнетом прожитых без материнской ласки лет.
Матушка это кажется тоже поняла и словно заиндевела.
-Прости. Дважды прости. За то что оставила и за то, что сейчас ты стала разменной монетой для …., впрочем как и его сын.
Вопрос о наследнике рода интересовал Вассу, но он был не первостепенен, а вот..
- За кого меня прочат?
Мама улыбнулась.
-Узнаю хватку … характер старого ворчуна, хотя внешне вы как день и ночь. Он тоже не любил разводить политесы, а сразу задавал вопросы по существу. – и словно решая непосильную для себя задачу, вздохнув, продолжила. - Отчим сговорился о тебе с графом Элроу. Этому почтенному герру далеко за шестьдесят – при сих словах матушка скривилась. – но он пользуется доверием самого императора и ему благоволит главный инквизитор.
Инквизитор, значит… Глава самого грозного департамента - карающий меч …. Длань Хога, искореняющая сорняки инакомыслия. Бич всех магиков. Четвертая власть, с которой приходится считаться. Вассе подумалось: «И как отчим сумел сговориться с одним из любимчиков инквизиторской братии? Мои сомнительные достоинства, как кто неземная краса (ага, на портретике, где я пятилетняя, ибо других моих изображений не было), редкий ум (в том плане, что редко проявляются даже зачатки интеллекта и логического мышления – мужчины такое любят) и прочие сомнительные добродетели отметаем сразу. И «сват» в лице отчима «женишок» меня в глаза не видели, остается лишь выгода. Вот только какая?»
Меж тем матушка, оглядев дщерь критическим взглядом, вынесла вердикт:
- Тебе нужно срочно привести себя в порядок и переодеться, если отчимувидит в таком виде - будет жутко недоволен.
Васса тяжело вздохнула.. Начинается… Нет, быть марионеткой в руках отчима она не собиралась, но и выражать протест, едва явившись на порог глупо. В воле Алияс-Гронт ’ди Бертрана объявить ее марой-распутницей и запереть в монастырь, начни она зело упрямиться его воле. Придется ей постараться сделать так, чтобы суженый сам расторг намечающуюся помолвку. Вот только как это сделать?
После того, как Вассарию начесали, затянули, зашнуровали и застегнули, она чувствовала себя этаким фарфоровым болванчиком. В куче пышных юбок. И напоминала себе шевелящейся стог сена. Такой же большой и шуршащий и сокрушающий все вокруг. Чтобы не задеть юбкой в очередной раз миниатюрный столик девушка решила присесть.
Впереди маячила встреча с отчимом, не предвещавшая ничего хорошего. В ожидании которой она и пребывала последние полтора клина, после того как ее всю такую «приграфиненую» оставила служанки.
Дверь в залу резко распахнулась, принеся с собой сквозняк, от чего батистовые платочки, аккуратной стопочкой до того лежавшие на столике стайкой пугливых соек разлетелись по паркету, угнездившись на оном безо всякого уважения к труду вышивавших их шитниц.
Причиной сквозняка оказался молодой человек. Его льняные взлохмаченные волосы, собранные некогда в хвост, небрежно распахнутый сюртук и взгляд с прищуром безо всяких слов свидетельствовали о решительном расположении мужчины, как выразились бы поэты. Вассария же, особа весьма приземленная, отметила и алкогольный дух, а точнее перегар, мел, на лацкане и след от яркой помады, коея так любима фиррами полусвета.
Все это она разглядела, как только выпрямилась с парочкой злополучных платочков в руках, которые решила-таки поднять с полу.
Вошедший, пробежавшись по девушке взглядом, как-то снисходительно, с оттенком отчужденного пренебрежения бросил:
- Я так понимаю Вы Вассария?
Слегка резкий тон фразы в начале к концу звучал совсем обыденно. Внешнее сходство молодого мужчины с отчимом было налицо: те же тонкие бледные, слегка поджатые губы, прямой, небольшой и аккуратный нос. Резко очерченные скулы и высокий лоб с изогнутыми дугой бровями. Желтые холодные глаза. Взгляд прямой и гордый, надменный.
. «Не иначе мой нечаянный сводный братик»? – решила девушка.
- Брат, Вы ли это? Вот уж не думала, что впервые увижу вас в таком виде, после ночи в ресторации в компании вина, горячих женщин и удачной игры в карты.
Вассари уж очень захотелось поставить на место этого высокомерного герра.
Обмен вопросами и взглядами. Так смотрят друг на друга противники перед схваткой.
Илас Бертран, единственный сын Алияс-Гронта (а столь стремительно появившийся юноша был именно он) пол клина назад узнал,что с сегодняшнего вечера род Бертран объявляет о сдвоенной помолвке. Молодой мужчина, по наисрочнейшему требованию отца прибывший в родовой дом, – курьер его насилу нашел в одной из рестораций ожидал услышать что угодно. Что отец или мачеха при смерти, что магики сожгли родовое поместье что… в общем что угодно но не то, что он становиться нареченным Мариции ’ди Ренару– глупой, как пробка и невыносимой, похуже похмелья с утра, рябой, не хуже стиральной доски девицы графского роду. Второй же «счастливицей» на сегодняшнем вечере должна стать его сводная сестренка - провинциалочка из тихонской глубинки.
Как он заочно подозревал тоже недалекая и... скучно-правильная. Такими представлялись ему большинство жительницы провинций. Коих он к своим неполным двадцати четырем годам повидал немало. Обычно таки фиррены всегда были сопровождаемы компаньонками, бдяшими за вверенной им девичьей честью не хуже дозорных на крепостных стенах приграничья. Гораздо проще с куртизанками, коих в изобилии было при императорском дворе… (правда при оном он был последний раз года два назад, на императорском балу, кажется, потом служба забросила его на клятую границу с Рираном).