Она поднялась первой. Взглянула наконец на Дронго и кивнула. Затем пошла к выходу. Дронго обошел стол, скороговоркой поблагодарил Абрамова и вышел следом за Линовицкой. Они шли по коридорам молча. Впереди шагала Валентина Олеговна, и стук ее каблуков отзывался по всему коридору. Следом мягко ступал Дронго. Наконец они дошли до ее кабинета. Линовицкая открыла дверь и взглянула на Дронго.
— Входите, — разрешила она, пропуская своего гостя. Он вошел в небольшой кабинет. Два стола, стоявшие перпендикулярно друг к другу, стулья, массивный сейф, находившийся в дальнем углу кабинета. Очевидно, его не могли отсюда убрать, и он оставался здесь еще с пятидесятых годов. Книжный шкаф.
Дронго прошел к гостевому столу и сел лицом к дверям. В отличие от Абрамова она не стала садиться рядом с ним, а обошла свой стол, усаживаясь в кресло. После чего достала две папки. Одна — большая, набитая бумагами. Вторая значительнее меньше.
— Вы хотели со мной поговорить?
Она вела себя так, словно они были незнакомы. Несколько месяцев назад они вместе проводили расследование, и она неожиданно пригласила его к себе домой. Тогда между ними возникло некое чувство. Но тогда очень некстати прозвенел внезапный телефонный звонок, после которого они были вынуждены уехать, и больше между ними ничего не было. Женщина, очевидно, чувствовала себя глубоко уязвленной. Нужно было хорошо знать характер Дронго, чтобы понимать, почему он не позвонил.
— Да, — ответил Дронго на ее вопрос, — мне казалось важным сообщить следователю, который будет вести расследование, некоторые свои наблюдения. Но я не знал, что следователем являетесь вы.
Она быстро посмотрела на него, отвела глаза.
— Что именно вы хотели мне сообщить?
— Если мы сохраним такой тон, то боюсь, что разговора у нас не получится, — мягко заметил Дронго, — или, может, вам лучше меня официально допросить как свидетеля?
Она посмотрела на свои папки, потом в окно. Потом наконец на Дронго.
— Нет, — ответила она, — я могу побеседовать с вами без оформления документов. Скажите, зачем вы к ней пошли?
— Сестра погибшего Мурсаева попросила меня провести частное расследование, — начал Дронго, — и мне показалось важным побеседовать с вдовой погибшего. Когда мы приехали к ней домой, там оказался и Павел Головин, которого вы задержали.
— Вы были ночью или днем? — спросила она.
— Поздно вечером, — кивнул Дронго, понимая, почему она спрашивает. Ее интересовала степень близости между погибшей и Головиным. — Она рассказала мне, что в последние дни перед поездкой в Париж ее муж сильно нервничал, был не в себе. Вообще-то разговора не получилось. Она очень эмоционально реагировала на появление сестры мужа. Дело в том, что после убийства Мурсаева выяснилось, что на его личных счетах почти нет денег. Все было вложено в фирму «Прометей», в которой погибший владел контрольным пакетом акций. Кажется, погибшая и Головин был заняты тем, что искали его деньги. И заодно пытались продать дачу, чтобы получить средства. Кстати, нужно проверить, успели ли они это сделать.
— Успели, — мрачно кивнула Линовицкая. — Головин дал показания, что вчера они были в нотариальной конторе и подписали необходимые документы. Получили сто тысяч долларов наличными.
— И денег дома не оказалось, — закончил за нее Дронго.
— Вот именно. Поэтому мы сразу и задержали Головина. Я успела провести только первый допрос, который длился три часа. Но он рассказал все, что знает. И о вашем визите, и о том, как ему угрожали, и о продаже дачи.
— В таком случае нужно найти людей, которые покупали дачу Мурсаевых.
— Уже нашли. Сегодня в пять часов ко мне должен приехать на допрос известный пианист Иосиф Гольштейн. Он и купил эту дачу. Вряд ли такой человек станет нанимать киллеров, чтобы задушить хозяйку и отнять деньги.
— Да, — усмехнулся Дронго, — он не станет. Но Головин не убийца, я в этом убежден.
— Его знали охранники в лицо и всегда пропускали, — напомнила она, — кроме того, ему было известно о деньгах. У него есть алиби, но он мог нанять убийцу.
— В таком случае убийцу мог нанять кто угодно. В городе многие знали, что погибшая хочет продать свою дачу. Это не доказательство его вины.