— Какие у вас ко мне вопросы?
— Вы хорошо знали убитую?
— Мы встречались несколько раз, — ответил Шенгелия, — кроме того, я неплохо знал ее покойного мужа.
— У него были враги?
— У любого нормального человека бывают враги. Наверно, были, но мы об этом не говорили.
— Вы знали, что в нефтяной компании заложена часть акций?
Шенгелия нахмурился. Немного подумал.
— Мне было известно, что они переживают определенные трудности. Но, насколько я знаю, они собирались договариваться с банком по поводу отсрочки платежей. Подробностей я, конечно, не знаю.
— Как вы думаете, почему его убили?
— А почему вообще убивают? — спросил Шенгелия. — Ради денег, власти, влияния.
— И кто, по-вашему, мог быть заинтересован в его смерти?
— Этого я не знаю. И не хочу гадать. Это не мое дело.
— Мне говорили, что Головин был консультантом в вашей фирме.
— Возможно. Но я не обязан помнить всех своих сотрудников. Если его арестовали, значит, у прокуратуры были для этого основания. Насколько я знаю, у него нашли деньги покойной.
— И вы не были близким другом семьи Мурсаевых?
— У меня много знакомых. Но это не значит, что все они мои близкие друзья.
— В таком случае можно узнать, кому из знакомых вы передаете пять процентов акций своего клуба? Если я не ошибаюсь, то вы передали эти акции женщине, которая недавно погибла? А взамен получили пять процентов акций компании ее мужа? Вы со всеми знакомыми устраиваете такой обмен? Или только с теми, кого недостаточно хорошо знаете?
Шенгелия взглянул на Дронго бешеными глазами. Несколько секунд он молчал. Затем поднялся и, найдя пульт на столе, выключил записывающую аппаратуру. После чего сказал:
— Мне не нравятся ваши вопросы, господин Дронго, и я думаю, что нам лучше прервать наш разговор.
— Вы не думаете, что подобные вопросы вам могут задать и следователи прокуратуры? — поинтересовался Дронго.
Шенгелия прошел к своему креслу, сел.
— Что вам нужно?
— Понять мотивы столь необычного обмена. Или вы уже успели продать пять процентов своих акций компании ОНК?
— Кто вам об этом сказал?
— Никто. Я только спрашиваю.
— Я не собираюсь отвечать вам на ваши вопросы, — нервно произнес Шенгелия, — и вообще мне кажется, что наш разговор затянулся.
— В таком случае ответьте на последний вопрос. Вы продали пять процентов своих акций ОНК или нет? Согласитесь, что скрывать такой факт невозможно. Достаточно проверить регистрацию акций и…
— Я не продавал.
— Но зачем вы передали часть акций жене Мурсаева?
— Это уже второй вопрос, и по условиям нашего договора я на него отвечать не должен, — усмехнулся Шенгелия.
Дронго поднялся.
— Учтите, что вам все равно зададут эти неприятные вопросы, — напомнил он, — и будет лучше, если вы найдете на них ответ, до того как к вам приедут следователи прокуратуры. До свидания, господин Шенгелия.
Он вышел из кабинета. Оставшись один, Шенгелия еще долго сидел в кабинете, размышляя. Входя в свою квартиру, Дронго услышал телефонный звонок. Включился автоответчик, предлагавший звонившему оставить сообщение. Очевидно, тот не знал русского языка, так как он перебил голос Дронго на пленке и начал говорить по-английски с характерным французским акцентом. Дронго услышал глухой голос комиссара Брюлея, звонившего из Парижа. Дронго бросился к телефону.
— Добрый день, — проворчал комиссар. — Между прочим, я выполнил свое обещание и нашел тебе этого типа.
— Где? — крикнул Дронго. — Где вы его нашли?
— Он в Амстердаме, — сообщил комиссар, — обитает в отеле «Утрехт». Мне сообщили из амстердамской полиции, что он живет там уже два месяца. Видимо, от кого-то прячется.
— Хороший отель? — спросил Дронго.
— Судя по адресу, не очень. Но ты можешь не беспокоиться. Сегодня утром его уже вызвали в полицию и допросят как свидетеля убийства в Париже. Мы его тоже искали несколько месяцев. Я не думаю, что он убийца. Скорее напуганный свидетель. Мне кажется, что он прячется не от полиции, а от собственных друзей. И виза у него давно просрочена. Хотя он попросил убежища, и теперь голландцы будут целый месяц решать, что с ним делать. А он должен будет каждый день ходить в полицию и отмечаться. Во всяком случае, долго в полиции его держать сегодня не станут. Тем более в голландской полиции. Ты ведь знаешь, какие там нравы. Они его допросят и отпустят. Я бы посоветовал тебе взять билет на утренний рейс в Амстердам.
— Так и сделаю, — заверил Дронго, — спасибо, комиссар, вы меня очень выручили.