Достаточно взглянуть на Каролину Лидхольм или Стефанию Гуарески, чтобы понять, насколько изменились все представления о возрасте. Одна из его знакомых поехала в Лос-Анджелес в сорок семь лет и решила рожать, сделав себе искусственное оплодотворение. Родилось сразу трое близнецов. В прежние времена ее бы назвали героиней, в Средние века просто сожгли бы на костре. В двадцать первом веке это посчитали в порядке вещей. Он хорошо помнил, как в Вашингтоне его познакомили со спикером американского конгресса – Нэнси Пэлоси. Ей было уже далеко за пятьдесят. У нее было пятеро взрослых детей. Но эта женщина произвела на него неизгладимое впечатление. Он даже рискнул бы сказать, что тогда немного влюбился в нее. Эта трехминутная встреча была первой и последней, но он запомнил ее на всю жизнь. В другом случае его познакомили с настоящей красавицей, актрисой, моделью и певицей, позже ставшей супругой президента Франции. Ей тоже было под сорок, но она не только сохранила изящную фигуру и молодую осанку, но и вызывала восхищение мужчин своими независимыми взглядами и суждениями. Очевидно, президент Франции был не самым последним мужчиной в этой стране, если сумел покорить сердце подобной красавицы.
Мир менялся. И иногда не в худшую сторону. Это относилось в том числе и к эмансипированным женщинам, все дальше и дальше отодвигающим предельный возраст дамы, после которого флирт практически исключался. Теперь за молодых красавцев выходили замуж дамы в возрасте, иногда годившиеся им в матери, и не во всех случаях это был мезальянс.
Официанты начали подавать салаты. Абрамшис посмотрел на оба столика.
– Дикинсона нет, – шепотом сообщил он, – наверно, не может есть. Неужели он действительно так переживает ее смерть?
– Возможно, – кивнул Дронго, – но нам все равно нужно будет с ним переговорить еще раз.
Едва он закончил свою фразу, в зал ресторана вошел Энтони Дикинсон. Он успел переодеться и теперь был в светлом костюме и темной рубашке без галстука.
– Значит, не очень-то он и переживает, – усмехнулся Абрамшис, взглянув на секретаря. – Может, он нарочно разыгрывал перед нами безутешное горе?
Глава 5
Дикинсон оглядел всех собравшихся и как-то нерешительно прошел дальше. Остановился у столика, где сидели Дронго и Абрамшис. Они были в обычных костюмах, и никто из женщин не обращал на них особого внимания, если бы не появившийся Энтони Дикинсон.
– Здравствуйте, господа полицейские эксперты, – неестественно громко сказал Дикинсон, и все посмотрели в их сторону, – вы еще ничего не нашли? Мало того, что несчастная баронесса умерла в этом чужом месте, в гостиничной кровати, она еще и лишилась своей куклы.
– Не кричите, – попросил его Абрамшис, – мы вас хорошо слышим.
– Значит, куклу вы тоже не нашли. Бедная «Венера», она, наверное, тоже умерла, – сказал Дикинсон по-прежнему громко. Он слегка качнулся.
Дронго понял, что несчастный секретарь просто пьян. Он, очевидно, напился сразу после разговора с начальником полиции.
– Какая кукла? – спросил поднявшийся со своего места Вацлав Сольнарж.
– Он не в себе, – тихо произнесла Мильви Пухвель.
– Вы все спокойно обедаете, как будто ничего не произошло, – закричал Дикинсон, – а она умерла! Вам все равно, была она или нет. Кто-то из вас еще и обокрал несчастную миссис Хильберг. Бедная Элизабет.
Теперь уже все женщины смотрели в их сторону. Некоторые даже поднялись со своих мест.
– Хватит, – резко сказал Абрамшис, поднимаясь со стула и хватая несчастного секретаря за руку, – вы пьяны. Вам нельзя здесь оставаться. Вернитесь в свой номер, и я попрошу, чтобы обед вам подняли туда. Возвращайтесь.
– Не трогайте меня, – попытался вырваться Энтони Дикинсон, – я тоже хочу умереть. Зачем мне оставаться в этом несовершенном мире?
Он задел рукой стоявшие на столике бокалы и тарелки. Послышался звон разбитой посуды. В зал вбежало несколько официантов и сотрудников отеля. Абрамшис крепко схватил несчастного и потащил к выходу. Дикинсон обмяк и уже не сопротивлялся. Дронго сидел за столом не шелохнувшись. Подскочившие двое официантов убирали разбитую посуду.