Свальд фыркнул. Заявил вдруг насмешливо:
— Она все равно найдет, что ответить. Язык у нее острей моего меча!
Харальд снова помедлил. Затем уронил:
— Ярый шторм стихает быстрее среднего, Свальд. Главное, не становись бортом к волне. Если начерпаешь воды, утонете оба. И хватит болтать о бабах.
Еще бы самому удержаться носом к волне, подумал он следом. Сдержаться, когда настанет черед Сванхильд ему отвечать. Но сначала слишком многое придется ей объяснять…
Мужики, сторожившие ночью углы в опочивальне, сказали ясно — дротнинг, очнувшись, уже знала, что муж взял себе другую бабу. Знала Сванхильд и то, что явилась в волчьей шкуре прямиком на его свадьбу. Хотя он не раз обещал, что вторую жену не возьмет.
К вечеру девчонка немного успокоится, решил Харальд, глядя в огонь.
Однако внутри что-то недобро екнуло. И змей над плечом опять жадно дернулся.
Я дышу, пока он дышит, думала Асвейг.
Если Гейрульф умрет, то ведьму, из-за которой все случилось, сразу прикончат. Это она понимала. Но никто не приходил ее убивать…
Значит, Гейрульф был еще жив. Только эта мысль и согревала Асвейг.
Она стояла в клетке, в темноте, со связанными руками и тряпкой во рту. С ошейником на шее. Конец цепи, отходившей от ошейника, Харальд прикрепил к мечам на потолке клетки. Натянул цепь так, что Асвейг могла лишь переминаться с ноги на ногу — и дрожать от холода. В сарае, куда затащили клетку, было холодно, как в погребе. Шелковое платье выхолаживало тело, а плащ сдернули с ее плеч еще на пиру, когда связывали.
Но сейчас Асвейг сожалела не столько о плаще — его все равно отобрали бы — сколько о том, что не могла отправить мышь в женский дом. И хоть мышиными глазами, но взглянуть на Гейрульфа. Вот только с ошейником под подбородком тело не оставишь. Обмякнет, и, чего доброго, задохнется.
Так что Асвейг продолжала думать о Гейрульфе, переступая с ноги на ногу. А потом услышала дыхание людей — появившихся в сарае неожиданно, словно возникших из ниоткуда. С изумлением потянулась к ним чутьем воргамор, тут же узнала…
Рядом с клеткой, держа на руках Сванхильд, стоял сын Кейлева. В следующий миг один из мечей в стенке клетки тускло блеснул — и рассеял тьму слабым сероватым сиянием, высветив лица этих двоих.
А волчья ведьма сразу припомнила камень, освещавший пещеру, в которой она очутилась после Йорингарда. Вспомнила и того, кто туда приходил. Он появился в пещере так же внезапно, как эти двое. Правда, при его появлении свет погас, а не загорелся…
Чей-то нож неожиданно резанул по веревке, затянутой поверх тряпки, что затолкали ей в рот. Лезвие прошлось сзади, плашмя скользнув по волосам. Асвейг выплюнула мокрый лоскут, подумала — похоже, старый знакомец тоже тут.
Не зря она даже не почуяла того, кто разрезал веревку!
Значит, это был не Один?
Забава помолчала, глядя на Асвейг. Локи, невидимый в темноте, освободил ведьме рот — и Забава тихо проговорила:
— Расскажи мне все, Асвейг Гунирсдоттир. Зачем вы с сестрой обернули меня волчицей, кто утащил вас под землю… и про чары не забудь. Про те, о которых ты кричала с помоста. Только говори потише, чтобы стражники нас не услышали. Иначе Харальд узнает об этом разговоре, и неизвестно, что решит. Может, заподозрит тебя в новом колдовстве? А потом позовет Гейрульфа на новый поединок, чтобы с полным правом тебя убить. Но ты ведь не захочешь этого?
Асвейг криво усмехнулась. Сипло пробормотала:
— Считай, я оценила твою хитрость, дротнинг Сванхильд. Тот, кто пришел сюда вместе с вами, третьим — кто он?
Она умная, с горечью осознала Забава. Такая, какой ей самой никогда не стать. Уж сколько она эти слова в уме готовила, чтобы хоть как-то, да припугнуть ведьму — а та ее сразу раскусила. Но…
Уж какая есть, до странности спокойно вдруг подумала Забава. И, придавив ладонью живот, сказала, не заботясь больше о том, как прозвучит ее голос, твердо ли, тихо ли:
— Я пришла, чтобы спросить, а не ответить. Будешь запираться, я сама закричу. А потом исчезну так же, как появилась. Не знаю, что подумает Харальд, когда ему об этом доложат.
И наверно, уже никогда не узнаю. Зато ты и узнаешь, и увидишь.
— Тише, — торопливо прошептала Асвейг.
Шепот ее вышел каким-то дробным. Забава вдруг сообразила, что ведьма, стоявшая в клетке в одном шелковом платье, трясется от холода — и ощутила жалость. Хотя перед этим разговором обещала себе, что не будет жалеть…
— Ни к чему меня пугать, — по-прежнему шепотом выдохнула Асвейг. — Я и так все рассказала бы. Я задолжала тебе, дротнинг Сванхильд. Во-первых, за то, что Харальд не стал сам драться с Гейрульфом. Не захотел из-за тебя… а тот хирдман — это все-таки не Ёрмунгардсон. Гейрульф мог его победить, и победил! Во-вторых, ради тебя Харальд позаботился о Гейрульфе после боя. Как видишь, мой долг велик. А ты, выходит, решила уйти от конунга? Твоя затея с драккаром с самого начала была неразумной… что, удерешь от него так же, как пришла сюда? Выходит, третьим с вами пришел…