Вот оно что, цепенея от ярости, подумал Харальд. Раз уплыли в тот же день — значит, Сванхильд не просто так потащилась в селение вслед за Кейлевом и Болли. Лодку могли выменять без нее. Нет, она пришла туда, чтобы оставить весточку для него. О том, что ушла выбросив в помойное ведро право называться дротнинг. Оставила ему весть — и тут же уплыла…
Харальд стиснул зубы. Потом двинул плечом, чтобы змей наконец заткнулся. Свальд, стоявший рядом, торопливо спросил:
— Куда они уплыли?
— Кейлев при мне говорил, что они уйдут в Хааленсваге, — выпалил раб. — А больше я ничего не знаю. Поля оставшимся зерном мы засеяли, Кейлев и Болли это видели…
— То есть пока они вас под зад не пнули, вы и не почесались, — бросил Свальд.
Раб повалился на колени.
— Прости, ярл… конунг! Все говорили, что ячмень и рожь в этом году могут не взойти. Мы не знали, стоит ли тратить на посевы последнее зерно!
— Дротнинг, когда уплывала, была в тягости? — тяжело спросил Харальд.
Раб, не вставая с коленей, закивал.
— Ступай, — шипяще выдохнул Харальд.
И перевел взгляд с раба на небо. Бледно-голубое, утыканное частыми облаками в холодных серых тенях. Подумал — может, подняться и полететь? Добраться до Хааленсваге по облачной дороге, не касаясь ни моря, ни земли. Показать Сванхильд, на что он способен. Чтобы выбросила из головы все неразумные надежды на то, что может от него избавиться…
Но следом Харальд стиснул зубы еще сильней, чем прежде. До тонкого скрипа, до болезненного нытья в челюстях.
Нельзя, пронеслось у него в уме.
Ни к чему пугать девчонку тем, каким он стал. Прежде она смотрела так, что становилось ясно — ждет, желает, даже жалеет почему-то. И на ложе к нему Сванхильд приходила не потому, что он конунг, быть женой которого — завидная участь. Улыбалась не черному дракону и наследнику Йотунхейма, а ему самому…
Это надо вернуть. Это, а не страх в ее глазах!
Мужичонка тем временем привстал и попятился. Затем побежал в сторону рабьего дома.
— Ну что, поплыли в Хааленсваге за новой рабыней? — хмуро спросил Свальд. — Ты, помнится, когда-то грозился — если Сванхильд посмеет с тобой расстаться, у тебя в тот же день появится новая рабыня с тем же именем. Тот день, конечно, уже…
Харальд глянул на него, и Свальд осекся.
— Никогда не произноси вместе эти два слова — Сванхильд и рабыня, — все так же шипяще проговорил Харальд. — Кликни хирдманов. Сейчас отдам приказы, и поплывем.
Свальд развернулся, рявкнул пару слов, не сходя с места. Затем сказал почти равнодушно:
— Отдай мне все права на мою жену, брат Она твоя отпущенница, снова объявить ее рабыней можешь только ты. Но если ты не возразишь, когда я назову Ниду рабыней…
Свальд многозначительно смолк. Харальд холодно отозвался:
— Она от твоего ложа до двери вроде не гуляла.
Не то что моя, проскочила у Харальда угрюмая мысль.
— Нида сбежала из Упсалы без моего позволения, — твердо объявил Свальд. — Ее положено поучить уму-разуму, и я поучу. Так ты промолчишь?
— Делай со своей что хочешь, — буркнул Харальд. — Но так, чтобы об этом не узнала Сванхильд. Слышишь, Свальд? Твоя Нида не должна соваться к моей жене.
Свальд улыбнулся, но глаза у него при этом остались серьезными. Пообещал:
— Не сунется. Я пригляжу.
Харальд едва заметно кивнул. Подумал — Нида это заслужила. Не заяви наглая баба, что уйдет вместе со Сванхильд, может, жена еще одумалась бы…
Забава выскочила из кухни, выпустив наружу сытный дух поспевающих пирогов. Задержалась у приоткрытой двери, напомнила рабыням по-нартвежски:
— И маслом не забудьте смазать, как достанете из печи. Тряпицу чистую, чтобы укрыть, возьмите из тех, что я вчера принесла!
Крысеныш, поджидавший ее снаружи, крутнулся у подола — и тут же попытался заскочить на кухню. Но Забава торопливо отставила ногу, загородив ему путь. Пробормотала уже на родном наречии, прикрывая дверь:
— Потерпи. Вот вернемся, дам тебе кусок!
Крысеныш в ответ тонко, по-щенячьи тявкнул. И метнулся в сторону, обиженно отвернув морду.
Она невольно улыбнулась, глядя на убегавшего пса. А следом зашагала на другой конец поместья, туда, где стояла коптильня с ледником. Кейлев вчера обмолвился, что по морю скоро пойдут косяки сельди — и надо было глянуть, как рабыни вымыли засольные бочки. Еще проверить, сколько рябиновых веток для коптильни натаскали рабы. В такую пору, как говорила Гудню, нужно держать запас дня на три, не меньше.