— Мясо бери. Вон, клюкву моченую попробуй. Ягода к ягоде, видно, что по морозу собирали.
— Я немножко, — пробормотала Сванхильд, бросив на него сияющий взгляд синих глаз.
И торопливо зачерпнула краем хлебца темно-красные ягоды. Пояснила:
— Чтобы в бане, с голодухи, плохо не стало. Я потом еще поем.
Она пригубила эля, снова радостно захрустела хлебцем. Смотрела на него открыто, словно и не боялась наткнуться на взгляд, жегший серебром. Следом, не утерпев, все-таки выбрала из кусков окорока тот, у которого сбоку торчала косточка. Ухватилась за нее, осторожно куснула…
Птаха малая, молча подумал Харальд, глядя на Сванхильд. И ощутил вдруг, как губы разъезжаются в улыбке. Малая, глупая — чуть не угодила из жен в наложницы. Зато с богами схватилась, Локи подловила, не побоявшись боли, не пожалев себя…
Харальд поспешно заел улыбку луковицей черемши. Нарочно выбрал ту, что покрупней. Подумал уже строго — то-то и оно, что Сванхильд себя не жалеет. А пора бы!
Потом он проглотил кусок окорока — прокопченного, подсоленного, обвалянного в травах. Бросил:
— Хочу кое-что сказать. О том, зачем Локи хотел утащить тебя в Йотунхейм…
Рука Сванхильд с ломтем мяса тут же опустилась. Счастливое выражение с лица ушло. Точно спряталась прежняя девчонка, радовавшаяся всякой малости — а ее место заступила дротнинг, успевшая побывать в волчьей шкуре. Сванхильд вскинула подбородок, глянула с прищуром, приглушив блеск глаз ресницами.
— Во всем этом, — спокойно проговорил Харальд, — я с самого начала упустил одно. А ведь мог бы догадаться. И предупредить тебя, когда приплыл в Хааленсваге. Сказать, что отныне тебе нужно быть возле меня…
— Ты не смог бы, — негромко возразила Сванхильд. — Ты хотел поговорить наедине, но я отказалась.
Она положила недоеденный кусок на край подноса, глядя ему в лицо. Харальд шевельнул бровями, проворчал:
— Но согласилась бы, намекни я, что речь идет о сыне. Не ищи мне оправданий, дротнинг. Я мог шепнуть тебе пару слов на лестнице. Или за столом. То, до чего я лишь сейчас додумался, стучало мне в борт, как бревно в половодье… Рагнарек означает Рок богов. Но Локи тоже бог. Значит, Рагнарек грозит ему той же бедой, что и владыкам Асгарда.
Он смолк, уставившись на губы Сванхильд, изумленно приоткрывшиеся после сказанного. Красиво так, зовуще. До жаркой тяжести в теле пониже его ремня…
Спохватился Харальд лишь через пару мгновений. Быстро проговорил:
— Я знаю, что владыки Асгарда уже не смогут прийти в наш мир после того, как Рагнарек родится. Неизвестно, как новорожденный сосунок их остановит, но это было предсказано. Конечно, на деле асы уже сейчас не могут явиться в Мидгард. Из-за тебя. Ты разрушила Биврест, уничтожила повозку Тора…
И ожерелья Брисингамен у асов больше нет, вскользь подумал Харальд. Следом объявил:
— Похоже, то, чего боялись асы, опасно и для Локи. Может, этот мир закроется для него, как только Рагнарек родится. А может, он потеряет силу, придя сюда. И тогда во власти Локи останется лишь Йотунхейм. Разгуляться в Асгарде ему не дадут, у асов еще есть силы. Правда, где-то возле Асгарда находится мир по имени Утгард. Но там, как я слышал, хозяйничают асы.
— А ты? — вдруг выдохнула Сванхильд. — Что будет с тобой, когда дите родится? Ты тоже не человек!
Глаза у нее расширились, синие глаза влажно блеснули.
— Ничего со мной не будет, — отрезал Харальд. — Я из мира в мир летать не собираюсь.
Хоть и хочется слетать в Йотунхейм, мелькнуло у него. А затем Харальд угрюмо
подумал — что, если после рождения сына я и в этом мире летать не смогу…
Сказано же — Рок Богов. Значит, для богов тут не будет места. Останутся какие-то кусочки волшебства, навроде той капли магии, что помогает жрецу из храма Одина посылать в Асгард силу жертв. Но тот, кто взлетит в небо, выпив жизнь из других, может и не вернуться.
Рок Богов. И его тоже, раз он бог.
Шрам на животе вдруг похолодел, напомнив полосу стали, приложенную к коже. Над плечом яростно зашипел змей. Подался вперед, глядя на Сванхильд. Харальд, не поворачивая головы, взмахнул рукой, врезал по оскаленной пасти…
И ухмыльнулся — не сдержался, хотя было не до смеха. Но уж больно виновато Сванхильд глянула на змея. Даже губы, припухшие после поцелуя, дрогнули так, словно и ей перепало от той оплеухи.
— На всякий случай я вообще не буду летать, — объявил Харальд следом. — Даже в нашем мире.
Сванхильд должна это знать, решил он. Чтобы не беспокоилась, отчего это муж не летает. Чтобы другим рты затыкала, если спрашивать начнут. Теперь она это сможет, похоже…