Пастушонок, зажатый мальчишками, замер. Лицо посерело. Глаза дико расширились. Из полураскрытого рта раздавалось еле слышное жалобное скуление, словно от брошенного на улице кутенка.
— У-у-у-у, — всхлипывал он, пытаясь выдавить из себя что-то связное. Без толку, ничего не получалось. Все равно выходило скуление. — У-у-у-у…
Риивал, дроу из благородного дома До’Урден / Равиль, сельский дурачок
Последним, что помнил дроу, были рушившиеся со всех сторон своды пещеры. В проломах сверкали резаки железных големов, которыми управляли дварфы. Рядом пробивались паладины людей, закованные в зачарованный металл. Где-то за ними мелькали алый плащи эльфийских князей. Спасения не было, кругом была лишь смерть.
Только Риивал широко улыбался, хотя улыбка сейчас и напоминала нечеловеческий оскал. Он был, как никогда счастлив. Пусть жуткие пытки, пусть смерть, но рядом с Темной госпожой! Его удостоили великой чести — умереть в объятиях Благословенной Ллос! Никто из великих дроу древности, его легендарных предков, не удостаивался такого!
— Темная госпожа…
Счастье упокоиться рядом с Благословенной Ллос, став ее служителем и после смерти.
— Я готов…
Он готов снова в одиночку выйти против тысяч врагов, держа в руках лишь ритуальный кинжал. Готов с голыми руками броситься на железных монстров проклятых дварфов, схватиться с десятком рыцарей-паладинов. Вцепится в шею ненавистному эльфийскому князю лишь бы вновь оказаться рядом с Темной госпожой.
— Благосло…
Вдруг темнота вокруг него рассеялась. В глаза, словно кувалдой по наковальне, резко ударил яркий солнечный свет. Дичайшая боль затопила все его тело, пронзая тончайшими иголками каждую клеточку.
— А-а-а-а! — не выдержав жуткой боли, дроу закричал. Тело выгнуло, едва не колесом. — А-а-а-а-а!
Его глаза открылись вновь, и рвавшийся из груди крик застрял в горле. Прямо перед его лицом застыл клинок, сверкая в лучах солнца. И человек, его державший, явно целился в Риивала.
— Плен⁈ Человеческое отродье взяло меня в плен⁈ — изумился дроу, дергая головой по сторонам. Рядом были еще люди. Судя по потрепанной одежде, стрелки или пикинеры из вспомогательных войск. Рыцарей-паладинов он бы сразу узнал, тех ни с кем не спутаешь. Получается, святилище уничтожено, Богиня погибла, а он, как последнее ничтожество, стал добычей жалких людишек. — Меня, хранителя Темной госпожи? Твари-и-и!
Дроу взревел. Одна только мысль, что он не смог защитить Богиню, приходила его в неистовство.
— Отродье света, сгиньте!
С хрустом в костях Риивал извернулся, готовясь разразиться градом молниеносных ударов. Тело, на удивление непослушное, казалось деревянным. Прежде стремительные удары, приносящие смерть его врагам, были медленными. У него получались какие-то жалкие тычки, с которыми бы и ребенок справился.
— Aj, etot urod slomal mne ruku! — по-птичьи верещали его враги, сразу же прыснувшие в стороны. — Moi subi, moi subi! Suka, on vibil mne subi!
Самый крупный из людей, похоже, командир отряда, почему-то выронил нож и начал жалобно подвывать, баюкая руку. Какой-то сопляк рядом, вообще, залился слезами, прыгая на одной ноге. Какие же это воины? Разве настоящий воин, пусть и из племени людей, будет рыдать над сломанной рукой или ногой. Сброд какой-то, в самом деле. Может мародеры, пришедший для грабежа земель дроу? А может это такое племя низкорослых людей, выглядящих, как дети?
Ничего не понимая, дроу подхватил с травы нож и сразу же встал в защитную стойку. Видимая слабость врагов не должна была убаюкивать его. Где-то рядом могли бродить остальные. Может они уже подбираются с тыла…
Сделав шаг назад, Риивал уперся спиной в дерево. Сразу же стало спокойнее. За деревом, обрыв и река, а, значит, оттуда на него не нападут. И атаковать его можно было только в лоб.
— Подходите, идово отродье! Я выпотрошу ваши потроха, одену их на ваши шеи, чтобы получилось достойное украшение, — дроу кровожадно скалился, подзывая врагов к себе. Пусть он и слаб телом, но его решимость крепко, как прежде. Сдохнет, но заберет с собой кого-то из врагов. — Идите, идите, что вылупились? Без своих паладинов трясетесь…
Риивал видел их страх и наслаждался им, как и любой другой дроу. Ведь, страх твоего врага делает тебя многократно сильнее, а его — кратно слабее. Поэтому, да здравствует страх и ужас!
— … Onpsih! Samijnastoajshijpsih! Onubjetnas! — людишки продолжали верещать, тыча в него пальцами. — Uhodim, uhodim!
Чувствуя, что его враги уже на грани, дроу скорчил жуткую рожу и напрыгнул на них. Вдобавок издал громкий рык, словно нападающий дикий зверь.
И они бросились с криками в разные стороны. Только пятки сверкали.