Кобелина, а не теленок этот Семушка.
И больно эта сцена напоминает другую — трехгодичной давности, когда она по своему неведенью или глупости крутила роман с женатым мужиком. Тем самым, что вытер об нее ноги, а потом пришла его жена и вытерла свои.
Было стыдно. Противно. Было ужасно.
Серафима именно тогда поняла, что такое апокалипсис души. Когда морально горишь в собственном аду. Поверив, доверившись, а после этого оказавшись преданной.
Но сейчас времени для воспоминаний не было, Клава оказалась бабой резвой, но Сима и не думала давать слабину. А когда сама первая вцепилась в ее платок, срывая с головы, завизжала от боли. Потому что Клава вцепилась сама в ее волосы.
Жесть.
Ужас и жесть, так бы сказали ее малолетние племянники.
Тогда, три года назад, такого не было. Было моральное унижение, да и было за что. Знать надо, с кем спишь, а уж если знаешь, то быть готовой ко всему.
Сима не была готова.
А вот сейчас у Виноградовой шла борьба не за мужика, гори он в адовом пламени, а за свою поруганную честь. За то, что она, Серафима, вот ни в чем не виновата ни перед кем. А уж тем более перед Косогоровскими доярками оправдываться не собирается.
Возня, визги, мат.
Семен вот уже с минуту наблюдал, как девушки таскали друг друга за волосы, как ругались и выкрикивали что-то невнятное. Кто сказал, что женская драка увлекательна и интересна? Да плюньте тому в лицо! Ну, если, конечно, это не цыпочки в бикини, намазанные маслом.
Хотя вот одна цыпочка была без трусов. Семен улыбнулся. Снова без трусов.
— Так, все. Брейк! Разошлись по углам! Все, я сказал!
Двумя ручищами мужчина оттянул женщин друг от друга, но они его словно не замечали. Пыхтели, махали руками.
— Сима! Булка! Посмотри на меня! Ты почему голая?
Серафима замерла, сдула упавшие волосы на глаза, потом очнулась, покраснела и убежала в комнату. Полотенце во время борьбы с нее упало, Терехову, конечно, нравилось то, что он видел, но не при Клаве же пускать слюни.
Он так и знал, что в доме бабы Зои что-то да случится, но выждал час, убрал со стола, заправил кровать, накормил Грома, подтопил дом и баньку, уверенный, что вечером-то он нормально попарится и Булку попарит, потом окунет ее в сугроб, а потом снова попарит.
И вот — пришел в самый разгар событий. Клава тяжело дышала, смотрела выпученными глазами, понимая его гнев.
— Все? Успокоилась?
— Да!
— Нам сейчас поговорить или потом?
— Потом.
— Хорошо, иди.
Не хотелось выяснять отношения и отчитывать женщину в чужом доме да при Серафиме, женщины это не любят, он потом с ней разберется.
Клавдия ушла, хорошая она была женщина, сорока еще нет, а уже вдова с двумя ребятишками. Молоко продавала, вкусное оно у нее, а еще сливки, творог, масло. Но вот не лежала душа у Терехова на ее прелести и доброту.
А вот появилась Булка, и как-то все перестало лежать. Все стояло по стойке смирно и рвалось в бой.
— Зачем она приходила?
Семен разместился на кухне, сам налил чая, достал из серванта сушки, баба Зоя всегда их для него покупала, вот уже как год.
— Не знаю, наверное, домом ошиблась. Хотела мужика, а тут я. Тебя, наверное, искала.
— А чего меня искать, вот он я.
Серафима вздохнула, наконец надела не тесный халат, а домашний брючный костюм, чувствуя себя в нем комфортнее. Выпила залпом стакан воды, посмотрела на Семена.
— И всегда ты такой наглый?
— Нет, я добрый.
— Наглый и добрый. Несочетаемое сочетание.
— Да, но не всегда, только последние дни в году.
— Я прошу тебя разобраться со своей женщиной и сказать ей, чтоб больше не приходила, а то неровен час, так и дом спалит от ревности.
— Ревнуешь?
Сима прыснула. Вот еще — кого? Бабника? Нет, она слишком уважает себя, чтоб ревновать первого встречного, пусть между ними и был шикарный секс. Надо вообще относиться ко всему легко, решила Сима, ну, был и был, будет может быть еще, она не решила.
— Не ревнуй, у нас ничего нет с Клавой, только молоко.
— Мне это неинтересно. Я хочу, чтоб ты ушел.
Сказала прямо, посмотрела в глаза. Симе физически было необходимо побыть одной, прибраться, нормально помыться, приготовить что-то из еды, сварить овощей на салат. Завтра Новый год, надо хоть как-то подготовиться. Серафима четко верила в определение, что как встретишь, так и проведешь.
Три года назад ей не хотелось ничего, она так и отпраздновала в пижаме, на диване, просто, тупо смотря в телевизор. А весной ее свалил вирус, болела месяц, потом два приходила в себя, а потом всех распустили на удаленную работу. Вот так и провела она год в пижаме.