Я зашёл в больницу, распахнув дверь перед собой. Это место никогда не менялось. Всё те же белые, неокрашенные никогда в какой-либо иной цвет стены с видимыми дырами, длинными трещинами и сыплющейся побелкой на пол. Потолок словно готов обрушиться на тебя в любую минуту. Здесь темно, нет никакого света. Из-за серости дня стоило включить хотя бы пару ламп, однако и этого не произошло. Мне нужно было дойти в регистратуру, поэтому стоило проскочить через все остальные кабинеты с боковой стороны. По окнам больницы стекают капли дождя, а за окнами тёмные тучи, фактически, заменяли нам день. Сидящие со стороны окон люди ждали в своих очередях на скамейках. Даже дети не плакали, а покорно выжидали, когда их родитель прикажет ступать следом. Было тихо и в то же время спокойно, уютно, словно это место – твой родной дом. Однако позже я ощущал небольшое скопление беспокойства внутри себя. Тишина мелкими шагами пробиралась в мою голову, вызывая у меня отнюдь не самые приятные и радужные эмоции. Как будто внутри что-то давило на сердце. Мне виделось это чем-то совсем паршивым, ибо я никогда не питал симпатии к больницам. Это всё равно, что любить всей душой тюрьму. Там людям тоже плохо.
Дойдя до регистратуры, мне пришлось отвлечь женщину от её рутины всего лишь на минуту. Эта дама была блондинкой с причёсанными волосами, слегка старовата, поэтому, чтобы скрыть недостатки своей внешности, использовала много макияжа. Стало только хуже. Она посмотрела на меня, заметив то лицо, которого я и сам стеснялся. Но деваться было некуда.
– Здравствуйте, – сказал я негромко, возможно, даже желая, чтобы она и вовсе не обратила на меня внимания. – Мне нужно узнать номер палаты одного вашего пациента.
– Посетитель?
– Да.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения… – ответила женщина.
– Колошев Александр Игоревич, девяносто седьмой год.
– В пятнадцатой палате. Идти куда знаете? – после того, как я покрутил головой, она сказала: – Второй этаж, идёте направо, дальше прямо. Если что, спросите у врачей или ожидающих, вам подскажут.
– Спасибо.
Я добрался до его палаты быстро, почти сам того не заметив, без всяких подсказок окружающих, словно моё тело было привязано к нему невидимой нитью, ведущей меня в правильном направлении. Встав у двери, я постучал по ней фалангой указательного пальца несколько раз. Однако никто не сказал мне, можно или нельзя входить. Но я вошёл, затащив с собой целлофановый пакет в правой руке. Саша был не один в своей палате. Рядом с его кроватью находилась и вторая, что ближе к продувающему окну, через который, как мне даже казалось, я видел те самые капли бурного дождя, доходящие до помещения сквозь незакрытые скотчем проёмы. Этот человек, сосед Саши, спал и не замечал меня. Но Саша и вовсе не заметит, если я даже закричу ему на ухо и буду так орать хоть час, хоть два… Я положил пакет на его тумбочку и раскрыл, после сел на край его кровати и аккуратно вытащил все, что смог для него купить. Но потом я увидел, что на его тумбочке кроме моих принесённых сюда фруктов было лишь пару уже давно потемневших яблок, скорее всего, принесённых Лерой. Носить для него что-то было, говоря честно, бессмысленным. Ведь около него и без того находится капельница, он не умрёт от голода. И я сам не знал, сколько он так ещё протянет, если и вообще сможет выкарабкаться. Его голова была перебинтована почти полностью. Я даже не мог увидеть его глаза, просто потому, что их скрыли. И тогда моё сердце не сдерживало прилива чувств. Я пустил слёзы и не ощутил, как их становилось всё больше.
– Прости… – сказал я глухо.
Мне хотелось высказаться ему обо всём и только и делать, что обвинять самого себя в его травме. Ведь никто другой не играл в этом настолько важной роли, кроме меня. Даже тот, кто это сделал.
– Ни хрена это не изменит, – произнёс я, словно разговаривал сам с собой. Но так всё и было на самом деле. – Слова не лечат. Бог тоже не поможет. А я… Я вообще ничего не могу… Лишь ныть.
Я протёр глаза, ведь слёзы слегка щекотали мою кожу и закатывались под самый подбородок. Посмотрев на Сашу, я вдруг осознал, что моя вина началась гораздо раньше. Когда я только влез в это. Когда пошёл по воле Руслана и собственному любопытству на его одно простое, но очень рискованное дело…