Выбрать главу

В самом деле, на следующий день она зашла в женскую уборную и сказала мне с важным видом:

- Если у вас есть жалобы, вы должны с ними обращаться ко мне.

- Я никому не жаловалась.

- Вы хорошо понимаете, что я имею в виду.

Я не так уж хорошо это понимала. Что мне нужно делать, чтобы не думали, что я жалуюсь. Выбегать из мужского туалета, будто я зашла туда по ошибке?

Меня умилила фраза моей начальницы "если у вас есть жалобы..." Особенно в данной формулировке мне понравилось слово "если": предполагалось, что жаловаться мне не на что.

Согласно действующей служебной иерархии существовало два человека, в чьей власти было вызволить меня оттуда: господин Омоши и господин Саито.

Само собой, вице-президента не заботила моя судьба. Напротив, он принял мое продвижение с большим энтузиазмом. Столкнувшись со мной в уборной, он весело воскликнул:

- Ну что, хорошо иметь работу?

Он говорил это без всякой иронии. Возможно, подобное занятие было необходимо для моего развития, а развивает только труд. Тот факт, что для столь никчемного существа, как я, нашлось, наконец, свое место на предприятии, был в его глазах безусловно положительным. Впрочем, он должен был быть также доволен и тем, что я теперь не зря получала свои деньги.

Если бы кто-нибудь сказал ему, что подобная работа меня унижает, он бы воскликнул:

- Еще чего! Это ниже ее достоинства? Она должна быть счастлива уже тем, что может работать на нас.

В случае с господином Саито все было иначе. Казалось, вся эта история была ему крайне неприятна. Я заметила, что он очень боится Фубуки, от которой исходило в 40 раз больше силы и авторитета, чем от него. Ни за что на свете он не осмелился бы вмешаться.

Когда он встречался со мной в уборной, на его тщедушном лице появлялась нервная гримаса. Моя начальница была права, говоря о человечности господина Саито. Он был добр, но малодушен.

Самой неприятной была моя встреча с господином Тенси. Он вошел, увидел меня и изменился в лице. Когда прошло первое удивление, лицо его стало оранжевым. Он пробормотал:

- Амели-сан...

Тут он умолк, понимая, что сказать больше нечего. Тогда он повел себя странным образом: он тут же вышел, не осуществив ни одну из функций, предусмотренных в этом месте.

Я так и не узнала, то ли нужда его исчезла, то ли он воспользовался туалетом на другом этаже. Я узнала, что господин Тенси нашел наиболее благородный способ решения проблемы: его манерой осуждения начальства за мое унижение стал бойкот уборной на 44 этаже. Я больше никогда не видела его там, а каким бы ангельским не был его характер, он все же не мог быть бесплотным духом.

Я быстро поняла, что он проповедовал такую манеру поведения и среди своих подчиненных. Вскоре все работники отдела молочных продуктов перестали появляться в моем логове. Мало-помалу я констатировала охлаждение к мужскому туалету и со стороны работников других отделов.

Я благословила господина Тенси. Более того, этот бойкот стал настоящей местью Юмимото. Служащие, предпочитающие пользоваться туалетами на других этажах, тратили время на ожидание лифта, в то время, как они могли употребить его с пользой для предприятия. В Японии это называется саботажем. Это одно из тягчайших преступлений, настолько отвратительное, что для его обозначения употребляют французское слово. Потому что нужно быть иностранцем, чтобы вообразить подобную низость.

Такая солидарность тронула меня и всколыхнула мою страсть к филологии: если слово "бойкот" происходит от имени ирландского помещика Бойкота, можно предположить, что в этимологии его фамилии есть намек на мальчика*. И действительно, мое министерство игнорировали исключительно мужчины.

Гелкота* не существовало. Зато Фубуки стала как никогда часто появляться в уборной. Она даже взяла в привычку чистить зубы утром и вечером. Кто бы мог подумать, что ее ненависть так благотворно повлияет на гигиену ротовой полости.

Она так злилась на меня за то, что я не уволилась, что под любым предлогом приходила поиздеваться надо мной.

Такое поведение смешило меня. Фубуки думала, что досаждает мне, в то время, как напротив, я была счастлива так часто созерцать ее грозную красоту в нашем гинекее*. Ни один будуар в мире не был таким интимным местом, как женский туалет на 44 этаже. Когда открывалась дверь, я заранее знала, что это моя начальница, поскольку другие женщины работали на другом этаже. Таким образом, это было заповедным расиновским местом, где две героини трагедии встречались по несколько раз в день, чтобы написать очередной эпизод яростного побоища.

Мало-помалу игнорирование мужского туалета на 44 этаже стало слишком очевидным. Теперь я встречала там лишь двух трех удивленных коллег да еще вице-президента. Думаю, что это он возмутился таким положением дел и доложил начальству.

Таким образом, возникла настоящая тактическая проблема. Какой бы властью ни обладало руководство компании, оно не могло приказать своим служащим отправлять их надобности на своем этаже, а не на чужом. В то же время подобный акт саботажа был абсолютно нетерпим. Нужно было реагировать. Но как?

Само собой, ответственность за весь этот позор легла на меня. Фубуки вошла в гинекей и сказала мне с ужасным видом:

- Так дальше продолжаться не может. Вы опять ставите окружающих в неловкое положение.

- В чем я снова провинилась?

- Вам это прекрасно известно.

- Я вам клянусь, что нет.

- Вы не заметили, что мужчины не решаются пользоваться туалетом на 44 этаже? Они тратят время на то, чтобы ходить на другой этаж. Ваше присутствие их стесняет.

- Понимаю. Но не я выбрала себе это занятие, и вам это известно.

- Нахалка! Если бы вы были способны вести себя с достоинством, этого бы не случилось.