Невыносимо долгую минуту ничего не происходило. Перед глазами у меня замелькали огненные мухи. Потом пес рухнул наземь, и Пол вывалился из его челюстей. Повсюду вокруг была кровь — моя, Пола, собачья.
«Не отпускай его! — послышался голос Бека, и я различил хруст веток у него под ногами. — Не отпускай! Он еще жив!»
Я больше не чувствовал своих рук — я вообще больше ничего не чувствовал, но мне казалось, что я все еще сжимаю горло пса, который пытался загрызть Пола. Потом зубы, терзавшие мое плечо, судорожно сжались. Волк, Ульрик, рыча, пытался вцепиться в горло псу, который прижимал меня к земле. Раздался хлопок; я не сразу понял, что это выстрел. Еще один хлопок, на этот раз гораздо ближе, и тварь под моими пальцами дернулась. Ульрик попятился прочь, тяжело дыша, и стало так тихо, что у меня зазвенело в ушах.
Бек бережно разжал мои пальцы, стискивавшие горло мертвого пса, и приложил их к моему изувеченному плечу. Кровотечение мгновенно замедлилось; раны на моем непостижимо искалеченном теле мгновенно начали затягиваться, и мне сразу же стало лучше.
Бек присел передо мной на корточки. Он дрожал от холода, кожа у него посерела, плечи казались неестественно развернутыми.
«Ты победил, понимаешь? Ты спас Пола. Несчастные цыплята не зря отдали свои жизни».
За спиной у него безмолвно стояла Шелби, сложив руки на груди, и смотрела, как Пол судорожно глотает воздух. Как Бек обнимает меня, уткнувшись лбом мне в висок. Руки у нее были сжаты в кулаки, и одна из них была в каком-то черном порошке.
Теперь, в темноте спальни Грейс, я перевернулся на другой бок и уткнулся ей в плечо. Странно, что самую большую жестокость мне приходилось проявлять в своем человеческом, а не в волчьем обличье.
С террасы послышалось негромкое, но отчетливое постукивание когтей о доски. Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться на ровном сердцебиении Грейс.
Привкус крови во рту напомнил мне о зиме.
Я был уверен, что это Шелби выпустила тех псов.
Она хотела, чтобы я стал вожаком и она была бы при мне, а Пол стоял у меня на пути. А теперь у нее самой на пути встала Грейс.
Глава 34
Грейс
49 °F
Дни слились в коллаж из привычных картинок: неторопливая прогулка от машины до школы, пустующая парта Оливии, Сэм, дышащий мне в ухо, отпечатки волчьих лап на заиндевелой траве в нашем дворе.
К концу недели я вся извелась от ожидания, хотя и сама не понимала толком, чего жду. Сэм всю ночь ворочался и метался в постели, мучимый кошмарами, и в субботу утром вид у него был такой плачевный, что я не стала строить никаких планов куда-нибудь выбраться и, когда мои родители отправились в гости к друзьям, устроила его поудобнее на диване в гостиной.
Я лежала у Сэма под мышкой, а он щелкал пультом, переключаясь с одного дурацкого телевизионного фильма на другой. В конце концов мы остановились на каком-то научно-фантастическом триллере, съемки которого, должно быть, стоили еще меньше, чем мой «бронко». Резиновые щупальца расползлись повсюду, когда Сэм наконец нарушил молчание.
— Ты расстраиваешься? Из-за того, что у тебя такие родители?
Я уткнулась носом в его подмышку. От нее уютно пахло Сэмом.
— Давай не будем о них.
— Нет уж, давай будем.
— Ой, ну о чем тут говорить? Все в порядке. Нормальные у меня родители. Какие есть.
Пальцы Сэма ласково отыскали мой подбородок и приподняли его.
— Грейс, никакой это не порядок. Я тут уже... сколько недель? Я сам даже не помню. Но я все вижу, и это не нормально.
— У меня такие родители, какие есть. Я и не подозревала, что бывают другие, пока не пошла в школу. Пока не научилась читать. Нет, правда, Сэм, все нормально.
Мне стало горячо. Я вывернулась из его пальцев и уставилась в экран; там малюсенький автомобиль тонул в иле.
— Грейс, — тихо сказал Сэм. Он сидел так неподвижно, как будто это я на сей раз была диким животным, готовым скрыться, если он шевельнет хотя бы одним мускулом. — Передо мной можешь не притворяться.
Я наблюдала за тем, как автомобиль рассыпается на куски вместе с водителем и пассажиром. Звук был выключен, и понять, что происходит, было нелегко, но, судя по всему, обломки вновь превращались в щупальца. На заднем плане какой-то парень выгуливал собаку и определенно не замечал ничего странного. Как можно было такое не заметить?
На Сэма я не смотрела, но чувствовала, что он наблюдает за мной, а не за происходящим на экране.
Ну и что, по его мнению, я должна была ему ответить? Мне нечего было сказать. Я не видела никакой проблемы. Это была моя жизнь.
На экране щупальца поползли по земле, пытаясь отыскать своего хозяина, чтобы прирасти обратно. Они не знали, что это невозможно, поскольку их инопланетный хозяин стал жертвой пожара в Вашингтоне и в данный момент плавился неподалеку от мемориала Джорджа Вашингтона. Так что оторванным щупальцам предстояло терроризировать планету поодиночке.
— Почему у меня не получается сделать так, чтобы они побольше меня любили?
Неужели я это сказала? Даже голос не был похож на мой. Пальцы Сэма коснулись моей щеки, но слез не было. Я даже и не думала плакать.
— Грейс, они тебя любят. Дело не в тебе. Дело в них.
— Я так старалась. Я не доставляю им никаких проблем. Я всегда делаю уроки. Я готовлю им еду, когда они дома, а их, черт бы их побрал, никогда нет... — Голос определенно принадлежал кому-то другому. Я никогда не сквернословила. — Дважды я вообще чуть не погибла, но от этого ничего не изменилось. Нет, я вовсе не хочу, чтобы вокруг меня прыгали. Я просто хочу, чтобы в один прекрасный день...
Я не договорила, потому что не знала, что сказать.
Сэм привлек меня к себе.
— Ох, Грейс, прости меня. Я не хотел доводить тебя до слез.
— Я и не плачу.
Он осторожно вытер мне щеки большим пальцем и продемонстрировал слезинку, повисшую на кончике. Чувствуя себя полной дурой, я позволила ему усадить меня к себе на колени и уткнуться подбородком в макушку. В кольце его рук ко мне наконец вернулся мой собственный голос.
— Может, зря я была такой паинькой? Если бы я плохо училась или поджигала чужие гаражи, им волей-неволей пришлось бы обратить на меня внимание.
— Ты не такая. Я знаю, — сказал он. — Они просто глупые и эгоистичные люди, вот и все. Зря я затеял этот разговор. Давай лучше досмотрим этот дурацкий фильм.
Я прижалась щекой к его груди и стала слушать, как глухо бьется его сердце. Звук был совершенно обычный, ничем не примечательный стук нормального человеческого сердца. Сэм так давно был человеком, что я почти перестала улавливать исходящий от него слабый лесной запах и вспоминать, как погружала пальцы в шерсть у него на загривке. Он прибавил громкость, и мы долго-долго сидели обнявшись, одно существо, разделенное на два тела, пока я не позабыла свое горе и не превратилась вновь в саму себя.
— Хотелось бы мне иметь то, что есть у тебя, — сказала я.
— А что у меня есть?
— Твоя стая. Бек. Ульрик. Когда ты говоришь о них, я вижу, насколько они важны для тебя. Без них ты не был бы таким, какой ты есть. — Я ткнула его в грудь. — Они замечательные, и ты тоже замечательный.
Сэм закрыл глаза.
— Я в этом не так уверен. — Он снова открыл глаза. — Как бы там ни было, без твоих родителей ты тоже не была бы такой, какая ты есть. Думаешь, ты была бы такой независимой, если бы они чаще бывали с тобой? По крайней мере, ты и без них личность. А у меня такое чувство, что я совсем не тот, кем был раньше. Потому что часть меня осталась с Беком, Ульриком и остальными.
Я услышала звук приближающейся машины и распрямилась. Сэм тоже его слышал.
— Пора сматываться, — сказал он.
Но я удержала его за руку.