— Безусловно, — не колеблясь ответил Бек. — Но он же волк. И вероятно, останется волком до конца жизни.
Я уткнулась в полупустую кружку, глядя, как жидкость у самого края ободка меняет цвет.
— Я подумала, может, привезти его в клинику, вдруг он в тепле снова превратится в человека.
Наступило молчание, но я не торопилась увидеть выражение лица Бека.
— Грейс, — ласково произнес он наконец.
Я сглотнула, продолжая разглядывать содержимое кружки.
— Я знаю.
— Я наблюдаю за волками вот уже двадцать с лишним лет. Все предсказуемо. Каждому из нас отпущен свой срок... а потом все, конец.
— Но в этом году он же превратился в человека, хотя и не должен был, — по-детски заупрямилась я. — Когда его подстрелили, он стал человеком.
Бек сделал большой глоток кофе и забарабанил по стенке кружки пальцами.
— И для того, чтобы спасти тебя, тоже. Он превратился в человека, когда тебе грозила опасность. Не знаю, как он это сделал. И почему. Однако же он это сделал. Я всегда считал, что дело тут в адреналине, из-за которого организм решает, что стало тепло. Насколько я знаю, он пробовал проделать это еще несколько раз, но у него ничего не вышло.
Я закрыла глаза и представила, как Сэм несет меня на руках. Я почти видела это, чуяла это, чувствовала это.
— Черт. — Бек помолчал. — Черт, — повторил он затем еще раз. — Он хотел бы этого. Он пошел бы на этот риск. — Он осушил свою кружку. — Я помогу тебе. Как ты собиралась везти его в клинику? Усыпить на время поездки?
Вообще-то я думала об этом с тех самых пор, как мне позвонила Изабел.
— Наверное, другого выхода у нас нет. Иначе он не дастся.
— Нужен бенадрил, — будничным тоном сказал Бек. — У меня наверху есть.
— Я только не смогла придумать, каким образом заманить его сюда. После аварии я его больше не видела, — сказала я, осторожно подбирая слова. Я не позволяла себе надеяться. Просто не могла.
— Я знаю, как это сделать, — откликнулся Бек. — Эту часть я беру на себя. Я его приманю. Бенадрил положим в какую-нибудь котлету или что-нибудь в этом роде.— Он поднялся и забрал у меня кружку. — Ты мне нравишься, Грейс. Как бы мне хотелось, чтобы Сэм мог...
Он умолк и положил руку мне на плечо.
— Это может сработать, Грейс. — Голос у него был такой добрый, что я чуть не расплакалась. — Это может сработать.
Я видела, что он сам не верит в свои слова, но видела и то, что он хочет поверить. Пока что мне было этого достаточно.
Глава 59
Грейс
38 °F
Бек зашагал по припорошенному снежком двору, такой широкоплечий в своем темном свитере. Изабел и Оливия стояли рядом со мной за стеклянной дверью, готовые в любой миг прийти на помощь, но у меня было такое чувство, будто я смотрю, как Бек делает свои последние шаги в человеческом обличье, в полном одиночестве. В одной руке он держал кусок сырого мяса, нашпигованный бенадрилом; другая неудержимо тряслась.
Отойдя ярдов на десять от дома, Бек остановился, бросил мясо на землю и сделал еще несколько шагов по направлению к лесу. Некоторое время он стоял неподвижно, склонив голову набок в знакомой мне манере. Слушал.
— Что он делает?! — вопросила Изабел, но я ничего не ответила.
Бек рупором приложил ладони ко рту, и даже в доме я отчетливо слышала каждое его слово.
— Сэм! Сэм! — повторил он еще раз. — Я знаю, что ты там! Сэм! Сэм! Помнишь, кто ты такой? Сэм!
Бека била дрожь, но он продолжал звать Сэма из пустого заледенелого леса, пока не споткнулся и едва не упал.
Я зажала рот руками; по щекам у меня текли слезы.
Бек успел прокричать имя Сэма еще раз, а потом плечи его сгорбились, по ним пробежала волна, руки и ноги заскребли по земле, оставляя следы на тонком белом снегу. Одежда повисла на нем спутанным ворохом, он затряс головой и выпутался из нее.
Посреди двора стоял серый волк и смотрел на стеклянную дверь, глядя, как мы смотрим на него. Он отступил в сторону от одежды, надеть которую вновь ему никогда больше не было суждено, и замер, повернув голову в сторону леса.
Из-за высоких черных сосен появился еще один волк, низко опустив голову и настороженно принюхиваясь. Загривок его был припорошен снегом. Его глаза безошибочно отыскали за стеклом меня.
Сэм.
Глава 60
Грейс
36 °F
Вечер был свинцово-серым, бескрайнее небо застилали мерзлые облака, предвещавшие ночной снегопад. За окном джипа шуршали по присыпанной солью дороге шины и царапал лобовое стекло мокрый снег. В салоне, сидя за рулем, Изабел без умолку жаловалась на запах мокрой псины, но на мой вкус пахло сосновой хвоей и землей, мускусом и дождем. А сквозь них пробивался острый, прилипчивый запах тревоги. На пассажирском сиденье негромко поскуливал Джек, застрявший где-то посередине между волком и человеком. Оливия сидела рядом со мной на заднем сиденье и так стискивала мои пальцы, что мне было больно.
Сэм лежал в багажнике. Мы взгромоздили его, отяжелевшего от наркотического сна, в джип. Во сне он дышал глубоко и неровно, и я напрягала слух, пытаясь уловить шелест его дыхания, заглушаемый хлюпаньем дорожной грязи под колесами, чтобы сохранить хоть какую-то связь между нами, если нельзя было к нему прикоснуться. Он сейчас был под воздействием лекарства, и я могла бы сесть рядом с ним и запустить руки в его мех, но для него это было бы мучением.
Он теперь был диким зверем. Он вернулся в свой мир, не имеющий ничего общего со мной.
Изабел затормозила перед небольшой больницей. В этот час на неосвещенной парковке было темно; прямоугольное здание больницы серело чуть поодаль. Оно совсем не походило на место, где совершаются чудеса. Если оно на что и походило, то на место, куда идут лечиться те, у кого нет денег. Я выбросила эту мысль из головы.
— Я стащила у мамы ключи, — сказала Изабел. Надо отдать ей должное, голос ее прозвучал совершенно спокойно. — Идемте. Джек, сделай одолжение, постарайся никого не загрызть по дороге.
Джек пробормотал что-то нечленораздельное. Я оглянулась назад: Сэм, покачиваясь, стоял на четырех лапах.
— Изабел, скорее. Действие бенадрила заканчивается.
Изабел дернула рычаг стояночного тормоза.
— Если нас арестуют, я скажу, что вы меня похитили.
— Вперед, — рявкнула я и открыла дверь. Оливия с Джеком поморщились от холода. — Вам двоим придется бежать.
— Я вернусь и помогу тебе отвести его, — сказала Изабел и выскочила из джипа.
Я оглянулась на Сэма, и он вскинул на меня глаза. Вид у него был ошалелый, заторможенный.
На миг я застыла под его взглядом, вспомнив, как мы с ним лежали в постели, нос к носу, глядя друг к другу в глаза.
Он издал негромкий тревожный звук.
— Прости меня, — попросила я его.
Вернулась Изабел, и я вышла из машины, чтобы помочь ей. Она сняла ремень и ловко перетянула им морду Сэма. Я вздрогнула, но права запретить ей делать это у меня не было. Ее, в отличие от меня, волки не кусали, а предсказать, как поведет себя Сэм, не мог никто.
Мы с двух сторон подняли его и вперевалку потащили к больнице. Изабел ногой распахнула дверь, которая уже была слегка приоткрыта.
— Смотровые в той стороне. Запри его пока в какой-нибудь из них, сначала разберемся с Оливией и Джеком. Может быть, он превратится обратно в человека, если достаточно долго пробудет в тепле.
Изабел проявила невиданное милосердие; мы обе с ней прекрасно знали, что снова обратить его в человека способно разве что чудо. Самое большее, на что я могла надеяться, это что Сэм ошибался и противоядие не убьет его, несмотря на волчье обличье. Я двинулась за Изабел в небольшую кладовку, заваленную разнообразными вещами и пропахшую каким-то медицинским резиновым запахом. Оливия и Джек уже ждали нас там, склонив друг к другу головы, как будто о чем-то разговаривали. Меня это удивило. Когда мы вошли, Джек поднял голову.