Он облизал губы, наклонив голову, пока его глаза блуждали по её лицу.
– Почему вы уехали так скоро?
– Полагаю, я решила уйти перед тем, как у вас появится шанс вышвырнуть меня оттуда.
– Я не выгнал бы вас. Моя мать, напротив… – усмехнулся Гейдж. – Так что заставило вас выбрать мою помолвку?
Она смахнула волосы с глаз и напряженно задумалась. Она не могла сказать ему, что была на помолвке с целью найти десятерых её худших врагов , всех тех , кто был в его списке приглашенных. В то же время, какая-то её часть никогда не хотела лгать ему снова.
– Наслаждение бесплатными напитками, – сказала она. – Подумала, что у семьи с состоянием в двадцать миллиардов долларов должен быть вполне подобающий ассортимент.
У лыбка Гейджа засияла ярче.
– Вполне логично.
– Почему вы позволили мне остаться? Несомненно, у самой богатой семьи в Тенистой Скале есть много тайн, которые необходимо беречь. Разрешить постороннему оставаться на семейном торжестве – довольно опрометчивый поступок.
– Если бы у меня была миссия выгнать каждое незнакомое лицо с этой вечеринки, то три четверти из списка гостей были бы уже выпровожены.
– Три четверти лиц на вашей собственной помолвке были вам не знакомы? Как это произошло? – когда он не ответил, она затолкнула леденец назад в рот, надеясь, что это поможет запереть её болтающий без умолку рот на замок.
– Вы когда-нибудь выпускаете леденец изо рта? – его голос стал мягче. – С каким вкусом этот?
Веда резанула по нему взглядом. Он не ответил на её вопрос, поэтому она не собиралась отвечать на оба его вопроса.
Он уставился на белую палочку, которая торчала между её губ, и девушка облизала свои губы.
– Как будто ложь на моей помолвке была недостаточно грубым поступком, вдобавок вы израсходовали довольно много энергии, когда уклонялись от встречи со мной в больнице сегодня утром. Честно говоря, моё самолюбие было немного задето.
Веда медлила с ответом и игнорировала вопрос, потому что болезненное ощущение в животе усилилось и стало почти невыносимым, от чего её обычно размеренное дыхание сделалось прерывистым, не говоря уже о мыслях. Она отвела взгляд, сосредоточившись на сотне белых лодок, покачивавшихся у пристани внизу.
– Конечно, я избегала вас, – сказала она после того, как вытащила леденец изо рта и остановилась на мгновение. – Какая женщина не будет избегать человека, который флиртовал с ней на собственной помолвке? На глазах у будущей жены?
– Я флиртовал с вами ? – Гейдж просиял в неверии и , оттолкнувшись от перил и выпрямившись , запустил руки в карманы.
Веда посмотрела на него. Боже, а он был высоким. По меньшей мере, шесть футов три дюйма.
– Да, – удалось прохрипеть ей. – Вы флиртовали со мной. Но кроме этого, вы были настолько дерзким, что упомянули даже об африканской диаспоре. Как будто темнокожая девушка обязана опустить свои трусики в тот момент, когда какой-то белый парень произносит два этих слова.
– Я видел, как вы пялились на меня!
– Я понятия не имела о вашем существовании , пока вы не заговорили со мной в баре.
– Как вы можете лгать себе подобным образом?
Веда захохотала и почувствовала , что её глаза распахнулись.
Он протянул руку, легонько коснулся костяшкой указательного пальца мягкой ткани платья и погладил её талию , после чего его голос смягчился.
– Эти большие глаза… они рассматривали меня, – одновременно их грудные клетки приподнялись на вдохе, и мужчина отдернул руку, засунув её в карман. – Если кто-то и флиртовал, то это была ты.
Веда засмеялась и пробежала взглядом по его телу.
Он приподнял бровь и снова ухмыльнулся.
Девушка оттолкнулась от перил и начала отступать, не прерывая их зрительного контакта, а затем снова расхохоталась , но в этот раз громче, застряв где-то посередине между глумлением и презрением.
Гейдж презрительно фыркнул, и на его лице вспыхнул гнев.
Этот обмен взглядами продолжался, они оба издавали презрительное фырканье до тех пор, пока расходились все дальше и дальше. А потом Веда спустилась по лестнице и не исчезла с глаз долой.
Только когда она добралась до первого этажа, до неё дошло, что они оба вели себя как дети.
Прошло много времени с тех пор, как Веда видела эту часть себя. Этого внутреннего ребёнка. Того, кто мог презрительно фыркнуть, если разговор поворачивался не в её пользу. Ребёнок, который, как она была уверена до этого момента, был давно мёртв.
Она прикрыла рот рукой, пока передвигалась по первому этажу бара, не желая, чтобы кто-нибудь увидел её глупую улыбку.