Дэвид ВЕБЕР
ДРОЖЬ В ОСНОВАНИИ АДА
МАРТ, Год Божий 897
I
Ревущий, способный поднять гальку порыв ветра со снегом только сделал более полной внезапную, глубокую тишину. Легкий звук, с которым уголь оседал в камине скромной спальни, казался почти оглушительным, и Мерлин Этроуз стоял очень тихо, прислонившись плечом к двери, которую он только что закрыл за собой, сапфировые глаза пристально смотрели сквозь мерцающий полумрак на стройную женщину в единственном кресле у камина.
Женщину, которая только что назвала его «Абрейм».
Что, — размышлял он, — ставило на второе место вопрос о том, как ей удалось пройти мимо бдительных часовых, охранявших чарисийское посольство здесь, в самом сердце Сиддар-Сити.
Тяжелое, практичное пальто, висевшее на его вешалке, — как и ботинки, которые она сняла со стройных, ухоженных ног и поставила перед огнем, и даже толстые шерстяные чулки — все было пропитано тающим снегом. Свет камина отбрасывал танцующие блики и тени на ее блестящие, выразительные глаза, поблескивал на золоте и топазах, окружающих ее аристократическую шею, и падал приглушенными отсветами на почти такими же темные, как у Шарлиэн Армак, волосы, а платье, которое она носила под своим простым, удобным пальто, было скроено и пошито настолько изысканно, насколько оно было дорогим. Вполне возможно, она была самой красивой женщиной, которую он когда-либо встречал, и он чувствовал тонкий аромат ее духов, но не это заставляло его стоять так неподвижно.
— Почему, — спросил он через мгновение тоном, который звучал значительно спокойнее, чем следовало бы, — вы назвали меня «Абрейм», мадам Парсан? — Он склонил голову набок с озадаченным выражением лица. — Полагаю, это отсылка к мастеру Живонсу?
— Вы действительно очень хороши, — одобрительно сказала Эйва Парсан, которая когда-то была известна как Анжелик Фонда в ряду многих других имен. — Вы могли бы даже почти — почти, я говорю — убедить меня. Но вы не можете, поймите это. Я слишком долго наблюдала за вами, и у меня очень хорошая память на детали.
— Наблюдали за мной? — повторил он. — Наблюдая, как я делаю что? Я не прилагал никаких особых усилий, чтобы скрывать свои приезды и отъезды сюда, в Сиддар-Сити, от вас или лорда-протектора. Или от ваших агентов, если подумать.
— Что ж, — задумчиво произнесла она, откидываясь назад и элегантно скрещивая свои длинные ноги. Затем она поставила локоть на подлокотник кресла и положила подбородок на ладонь идеально ухоженной руки, глядя на него снизу вверх, как женщина, обдумывающая проблему, над которой она много размышляла. — Признаю, что виденное мной при работе вместе с вами и его величеством здесь, в столице, было, по крайней мере, частью того, что выдало вас, но на самом деле не это было решающим. Нет, окончательно убедило меня в том, что мои абсурдные подозрения на самом деле могут быть обоснованными, не столько множество интересных вещей, которые вы здесь делали, сколько время всех тех случаев, когда вас… скажем так, здесь не было.
— В каком смысле? — Высокий, широкоплечий имперский стражник скрестил руки на груди и приподнял одну бровь. — И раз уж я спрашиваю, о каких «подозрениях» — обоснованных или нет — мы говорим?
— Мир прожил почти тысячу лет без единого подтвержденного наблюдения сейджина, — ответила мадам Парсан. — Затем, внезапно, всплыли вы… почему-то в Чарисе. Во время войны с падшими ни об одном сейджине — ни об одном из них, Мерлин, — никогда не сообщалось в отдаленном, захолустном, неважном маленьком Чарисе. Пока Чарис не стал ни маленьким, ни незначительным… И вот вы там, прямо посреди Теллесберга.
Она одарила его улыбкой с ямочками на щеках.
— Теперь я понимаю, что вы всегда были осторожны, говоря всем, что вы на самом деле не сейджин — или, во всяком случае, намекали на это как можно сильнее, — но никто никогда на самом деле вам не верил. Вполне разумно, заключила я, как только до моих ушей дошли сообщения о вашей деятельности. Что бы вы ни хотели сказать, боюсь, ваши достижения ясно показали, кем вы были на самом деле. И хотя тот факт, что сейджин появился где-то так поздно, был достаточно примечателен, он стал еще более примечательным в свете того, как вы присягнули на верность Церкви Чариса, когда все знали, что сейджины всегда были защитниками Матери-Церкви. Что, подумала я, когда услышала первые сообщения о ваших… поразительных способностях, делал сейджин на службе явно еретической Церкви и империи?