– А если не вернется? Выморозится весь кабинет, и батарея, опять же… А нам потом по башке настучат. Как пить дать, настучат! – то ли утешил, то ли пригрозил Лапин и двинулся к окну.
Он аккуратно обогнул стол, чтобы, ни приведи господь, не сдвинуть ни одну бумажку, потянулся к фрамуге и…
Лапин вскрикнул так, словно ему в буквальном смысле слова чем-то шарахнули по голове.
– Здесь… здесь… – Он обалдело выпучил глаза и принялся тыкать пальцем куда-то в пол.
– Что здесь?! – тут же ринулись от двери напарники.
Между оконной стеной и письменным столом лежал, скрючившись, Леонид Борисович Бузмакин. В спине у него торчал нож.
Глава 2
Аркадий Михайлович знал, что это закончится скандалом, – скандалом и закончилось. Все праздники сестра Софочка молчала, терпела, крепилась, но сегодня, спустя десять дней после Нового года, взорвалась.
Нет, она не шумела, не кричала и тем более не била посуду. Столь неинтеллигентных, по ее мнению, поступков она не допускала. Но лучше бы она шумела, кричала и била посуду! Профессиональный психолог Аркадий Михайлович Казик знал: чем больше Софочка сдерживается, тем страшнее будут последствия.
Утром, как только он вышел из своей спальни, сестра сказала тоном, не терпящим возражений:
– Вставай на весы!
– Зачем, душенька? – изобразил полное непонимание брат.
– Хочу посмотреть, сколько ты прибавил в весе за праздники.
– А почему я должен был прибавить? Я ведь не рождественский гусь, – попытался отшутиться Аркадий Михайлович, но был цепко ухвачен за пухлое плечо и едва ли не силком препровожден в ванную, где лежали напольные весы.
В принципе Аркадий Михайлович вполне мог оказать достойное физическое сопротивление – ну, хотя бы потому, что был хоть и на голову ниже сестры, однако же раза в два ее тяжелее. Но это не имело никакого смысла. Что касалось веса, то на самом деле у Софьи Михайловны его было гораздо больше… в моральном плане. Тощая, как хворостина, она служила вечным примером толстому Аркадию Михайловичу. Женщина с железным характером, она являла собой вечный укор слабохарактерному по части еды брату.
Да, Аркадий Михайлович мог воспротивиться, но покорно водрузился на весы. Какой смысл устраивать акции протеста, если они все равно будут жесточайше подавлены?
– Та-а-к… Плюс три килограмма… – угрожающе проговорила пример и укор. – За десять дней три килограмма! Ты умолял меня, чтобы я дала тебе есть все, что ты захочешь, и столько, сколько захочешь. Ты уверял, что какие-то десять дней ничего принципиально не изменят. И вот пожалуйста! Три килограмма! Ты получишь инфаркт и инсульт! Хотя, может, ничего не получишь, потому что просто лопнешь! Я устала биться за твое здоровье, которое непременно однажды рухнет под тяжестью твоего веса… Но я все равно буду за тебя бороться! Так и знай!
– Ну это же праздники!.. Новый год!.. – взмолился Аркадий Михайлович. – Совершенно невозможно сидеть в такие дни на диете. Это, в конце концов, бесчеловечно!
– Бесчеловечно? Заботиться о тебе – бесчеловечно? – угрожающе уточнила Софья Михайловна и, прежде чем Аркадий Михайлович успел произнести хоть слово, ледяным тоном, какой всегда у нее бывал в минуты крайнего возмущения, принялась выговаривать, что она думает об обжорстве, изворотливости, лживости и прочих пороках брата.
Все это Казик слышал много раз и много раз каялся, соглашался, давал обещания, а затем вновь объедался, изворачивался и обманывал. Так продолжалось долгие годы и, судя по всему, конца этому не было видно даже в самый сильный бинокль.
Звонок на мобильник раздался в тот самый момент, когда сестра пообещала самую страшную кару: еду, состоящую сплошь из капустных котлет, свекольной запеканки и обезжиренного творога. От ужаса Аркадию Михайлович показалось, что его и впрямь сейчас хватят инфаркт и инсульт.
– Да! – перепуганно крикнул он в трубку и услышал удивленное:
– Аркадий Михайлович? Здравствуйте. Что с вами?
– А-а-а… – махнул он рукой, чуть не шарахнув мобильником по столу. Тяжело вздохнул и спросил с ответным удивлением: – Дмитрий Данилович, это вы?
– Я, – подтвердил невидимый собеседник.
В принципе в этом звонке не было ничего особенного. Однако Аркадий Михайлович и впрямь удивился.
Дмитрий Данилович Сафьянов время от времени позванивал, но исключительно по особым праздникам – в Новый год и в дни рождения Аркадия Михайловича и Софьи Михайловны. Новый год был отпразднован десять дней назад, до дней рождения предстояло ждать еще несколько месяцев, и вдруг Сафьянов объявился вновь.