С большим удовлетворением и с благодарностью взглянул на своего десятифунтового садочного Ремингтона. Этим выстрелом, надежное ружье еще раз подтвердило справедливость рассказов местных охотников о его дальнобойности и силе…
Кругом было светло и ясно, но над поверхностью озера бежал туман, то открывая, то снова закрывая воду, и мне не было видно, — где лежит убитая птица.
Макбет слышал, как гусь упал. Посланный мной, он поплыл и скоро скрылся в волнах тумана.
Долго не было Макбета. Я стал беспокоиться и, наконец, услыхал, значительно правее моей сидки, всплески воды и шаги бегущей берегом собаки.
Очевидно, Макбет потерял в тумане направление ко мне и сбился «с дороги».
Он пришел — без гуся, и сейчас же лег у моих ног, дрожа всем телом. Сняв с себя полушубок, я накрыл им собаку.
Что же дальше делать?
Снова посылать за гусем, обожженную ледяной водой собаку, было бесполезно, так как туман мешал видеть, где лежит убитая птица.
Отказаться от гуся, такой редкой и в этот день единственной охотничьей добычи, — также не хотелось…
— Посижу и подожду, когда уйдет туман. Собака согреется, снова пойдет в воду. и достанет гуся.
Это решение так окрепло, что я готов был сидеть на озере до полудня. Тогда будет виднее и теплее.
Ждать пришлось недолго. Потянул ветерок, туман еще сильнее побежал по воде, вскоре собрался в конце озера, над его истоком, и повис над ним, колебавшейся белой полосой.
Озеро совершенно очистилось от тумана. Небольшой ветерок рябил воду.
Гусь, — не утка, и его должно бы видеть на воде.
И тем не менее, на воде гуся не было видно.
— Куда же он девался!.. Неужели нырнул и ушел?
На двухверстном озере, имевшем более трехсот сажен ширины, заросшем тальником и тростниками, не найдешь раненого гуся…
— Нет, гусь не ранен, а убит! Он умер там, вверху, и упал в воду мертвым.
Возможно… Но на воде нет гуся.
Вблизи места, с которого я стрелял гусей, берег озера поднимался кверху небольшими бугорками. Я вошел на них и увидел гуся.
Его отнесло ветром от берега и он лежал дальше двухсот шагов от камышей. С бугра, гусь казался небольшой серой тряпкой, плашмя лежавшей на воде.
Нужно послать Макбета.
Конечно, не следовало бы это делать.
Но нужно сознаться, что в пылу увлечения, охотники не всегда согласуют свои действия с требованиями «холодного» рассудка…
Покрытый моим полушубком, Макбет согрелся, и покорный моему приказу, снова пошел в ледяную воду.
— Там, Макбетушка! Там, там! — подбадривал я собаку.
Проплыв сажен пятьдесят, Макбет сделал на воде два круга и не увидел гуся.
Я вбежал на бугор, и оттуда, криками и жестами руки посылал вперед собаку.
Макбет поплыл дальше, и вскоре, увидев гуся, быстро направился к нему. Обратное возвращение к берегу было труднее: гуся нельзя захватить поперек, как утку, и собака, взяв его за шею, тащила волоком рядом с собой.
Тихо подтащив гуся к берегу, она уже не имела силы подать его мне в руки, и войдя в кочки, часто трясла головой (вероятно, в уши попала холодная вода).
Убитый гусь оказался крупным сибирским гуменником.
Вернувшись около десяти часов утра домой, я увидел, что термометр показывает два градуса мороза…
После этой охоты, — Макбет три дня хворал. Его знобило, он ложился ближе к железной печке и дрожал, мало ел и много пил. На четвертый день повеселел, и на пятым, — пошел со мной на охоту.
Вскоре начались сильные холода, озера встали и я уехал с хутора в город, предполагая, что плавание Макбета за гусем обошлось для него благополучно.
Зимой этого же года, Макбет начал усиленно трясти ушами, часто их чесал, на внутренней стороне ушей появилась краснота, и весной следующего года, оглох наполовину…
Конечно, не следовало так скоро посылать собаку второй раз в воду, — Макбет дороже гуся. Но это положение выяснилось после того, как обнаружились последствия второй ледяной ванны; тогда же, мне было только ясно, что гуся нужно достать, и если Макбет не пошел бы вторично в воду. то я остался бы на берегу озера и ждал бы, когда гуся прибьет к противоположному берегу.
Я ждал бы не только этот, но и следующий день.
Тогда, — мне казалось, что прелесть розового морозного утра, неожиданное и приятное для меня появление артели гусей, мой далекий по ним выстрел и красивое падение гуся, все это ничего не стоит, и вся суть охоты сводится исключительно к тому, чтобы достать гуся.
— Достать во что-бы то ни стало!
Без этого финального акта, вся моя охота того дня казалась книгой, в которой нет последней страницы…