— Более чем.
И Элли начала подробно объяснять ему, почему ей так нравится в Лондоне. На самом деле она перечисляла как раз то, что ей здесь не нравится. Сначала упомянула сумасшедший график работы. Затем лирически порассуждала о лондонцах, суетившихся на улицах и площадях. Она ненавидела их всей душой, но сейчас в ее изложении они превратились в самых интересных людей, каких больше нигде не встретишь.
Тем временем она выпила только один бокал шампанского. Если так пойдет и дальше, подумала Элл и, я буду врать ему еще долго-долго, стараясь не дать понять, что он для меня как спасательный плот в бурном море.
— Папа говорил, что вы навещали его пару дней назад, — сказала она. — Спасибо. Приятно знать, что за ним кто-то приглядывает.
— Да, — произнес Джеймс, откидываясь на спинку дивана с бокалом в руке. — Благодаря Брэнде и мне у вашего отца нет недостатка в компании.
— Брэнде?
— Брэнда Буш. Вдова. Шестьдесят с чем-то. Она член клуба любителей оперы и — какое совпадение — клуба игроков в бридж. Она приглядывает за тем, чтобы ваш отец своевременно питался.
— Ясно. — На губах Элли заиграла теплая улыбка. Отец ничего не говорил ей про Брэнду. Теперь понятно, почему у него последнее время был такой счастливый голос.
— Удивлены?
— Скорее, рада за него. Я поражена, что этого не случилось раньше. Он ведь лакомый кусочек для тамошних деревенских женщин.
— Лучше поздно, чем никогда, не так ли? — Джеймс посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом, затем отвернулся. — А у тебя есть праздничный пирог? — спросил он, резко поменяв тему разговора. Элли замешкалась с ответом, а он, сияя, продолжал: — Я видел его на кухне. Неси сюда. Мы можем разрезать его вместе. Нет ничего на свете хуже, чем резать праздничный пирог в одиночестве. Лучше это сделать в компании хотя бы одного человека. Пусть даже этот человек — я.
Голос у него был веселый, но выражение лица оставалось непроницаемым, и это заставляло ее нервничать.
Элли мгновенно принесла пирог, две тарелки, две вилки и нож, и в некотором смущении расставила все это на столе перед камином. В пирог она воткнула три свечки. Пирог был сделан в виде собаки с белыми и черными пятнами. Собака была очень грустной.
— «Сто один далматин» — мой любимый фильм, — сказала Элли, как бы оправдываясь. Она взяла нож и приготовилась разрезать пирог, но Джеймс заметил ей, что сначала она должна зажечь свечи, а потом, загадав желание, задуть их. Но если загадать, подумала она, чтобы Джеймс исчез отсюда, это будет пустой тратой желания. Жалел ли он ее? Догадывался ли, что перед его приходом она пребывала в пьяном забытьи?
Задув свечи, Злли посмотрела на него. Он наклонился вперед, и их глаза встретились. Она поняла, что не может отвести от него взгляд. Дыхание ее участилось. И мягкий свет совсем не помогал расслабиться. Лучше бы она устроила вечеринку!
Джеймс наклонился совсем близко к ней. Зачем он это делает? Мысли ее остановились. Вдруг он резко откинулся назад и вскрикнул:
— Ой! Бог мой, как больно!
— Что с тобой?
— Моя спина! — Лицо его исказилось от боли, и она бросилась к нему на помощь, но он оттолкнул ее. — Не надо!
— Я же врач!
— У меня уже так было! — Он сделал попытку встать, но вновь повалился на диван, — Ничего серьезного.
— Дайте мне посмотреть! — скомандовала Элли. — Может, я и не специалист в этой области, но все же смогу определить, что случилось и не надо ли обратиться в больницу.
— Нет! Пожалуйста, не надо. Я лучше подожду, пока пройдет. Со мной это уже случалось.
— И что последний раз сказал врач?
— Последствия старой травмы, — пробормотал Джеймс. — После падения с лошади.
— Вы что, опять упали с лошади? Вам жутко не везет с ними!
— Да нет. Это, видимо, после того раза.
Элли, сложив руки на груди, с беспокойством наблюдала за ним. Ей не нравилось, что он не дает осмотреть себя. У нее уже был опыт лечения Джеймса, который она не могла забыть. Но сейчас в ней говорил врач-профессионал.
— Все пройдет, — настаивал он, прижав руку к пояснице.
— Как вы собираетесь добираться домой? — спросила Элли, неожиданно переходя к практической стороне дела. — Вы приехали сюда на машине? Если да, то советую вам оставить ее здесь и нанять такси.
— Мне кажется, я не смогу доехать до дому в таком состоянии, — сказал Джеймс. Он опять поморщился от боли и потер поясницу ладонью. — Мне нужно отлежаться на жесткой кровати…
— На какой кровати ты собираешься отлеживаться? — спросила Элли, стараясь сохранить спокойствие.
— Послушай, мне ужасно неудобно, но… — Он попытался подняться, однако у него ничего не получилось.
Ему и правда плохо, подумала она с жалостью. Надо бы все-таки осмотреть его.
— Перестань взирать на меня с подозрением и помоги перебраться на кровать. На любую кровать.
Он слегка приподнялся и, когда она подошла к нему, тяжело навалился на нее.
— Можешь полежать в соседней комнате, пока тебе не станет лучше, — сказала ему Элли. Ей часто приходилось помогать больным, и она умела это делать.
Она помогла ему добраться до кровати. Выглядел Джеймс совершенно измученным.
— Может быть, сделать массаж? — предложила она, нахмурившись. — У меня в аптечке должна быть какая-то мазь.
— Не нужно.
Слава Богу, подумала она.
— Тебе уже лучше?
— Нет, — сказал он тихим голосом, — мне придется полежать, по крайней мере денек или чуть больше…
— Денек или чуть больше?
— Ну да, если судить по прошлому разу.
— Но… — замялась Элли, — день или даже больше…
Джеймс посмотрел на нее исподлобья.
— В чем проблема? Я же буду в отдельной комнате. Конечно, если ты ждешь гостей, я могу попробовать вернуться домой на заднем сиденье такси, но по прошлому опыту я знаю, что лучшее средство от этой болезни — это немедленный и полный покой. — Он засмеялся, но очень тихо. — Мне бы не хотелось навредить себе еще больше.
— Ну хорошо. — Ей совсем не нравилась идея оставить Джеймса у себя на пару дней. Главным образом она не нравилась ей потому, что Элли не доверяла себе.
Кроме того, она не доверяла и ему. Вообще-то он сегодня был очень вежлив, не спорил с ней, не делал своих издевательских замечаний — в общем, идеальный гость. А сейчас… сейчас он вряд ли был опасен, так как даже ходить почти не мог.
— Может, принести тебе попить? Или поесть?
— Ну, мы вроде бы еще не пробовали праздничный пирог, не так ли?
Она принесла ему кусок пирога и чашечку кофе, а затем уселась на стул, стоявший возле окна.
— Прекрасный пирог, — заметил он. Очевидно, боль в спине не повлияла на его аппетит.
— Только чересчур сладкий.
Поставив тарелку на край кровати, Джеймс попытался отхлебнуть кофе, однако это ему практически не удалось.
— Прошу прощения, что твой день рождения закончился так плохо, но…
— Перестань. — Она забрала тарелку и чашку и направилась к двери. Потом повернулась к нему и сказала: — Если тебе станет хуже, покричи мне. Если захочешь почитать, вот лампа и журналы, хотя они, наверное, не в твоем вкусе.
Элли выключила верхний свет и нажала кнопку ночника.
Позже, засыпая, она думала о Джеймсе. И утром проснулась с мыслями о нем.
Когда она зашла к нему, он был все еще в постели, хотя уже не спал. Кроме того, он был без рубашки.
— Я вижу, ты сам смог раздеться, — сказала Элли и отвела глаза в сторону. Она подошла к окну, раздвинула занавески, и в комнату хлынул яркий солнечный свет.
— С большим трудом, — ответил Джеймс. Его глаза неотступно следовали за ней.
— Как самочувствие?
— Боюсь, не намного лучше. Нет ли у тебя чего-нибудь болеутоляющего?
— Я думаю, мне следует осмотреть твою спину, чтобы решить, не нужно ли обратиться в неотложку.
— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил Джеймс, уклоняясь от ответа.
— О, мне есть чем заняться. Как думаешь, ты сможешь встать к завтраку?
— Наверное, тебе придется покормить меня здесь, — сказал он слабым голосом.