— Не плачь, доченька, — миссис Грейнджер оценила жертву Гермионы, на минутку всего расцепившуюся с Гарри. — Сделаем мы твоему мальчику настоящий день.
Они не расцеплялись. Ни днем, ни ночью. Постоянно прикасавшиеся друг к другу, будто страшась потерять тактильный контакт, Гермиона и Гарри были постоянно вместе, лишь совсем ненадолго расцепляясь. Грейнджеры видели, что дочка и ставший сыном мальчик друг без друга даже дышать не умеют, настолько сильна их любовь. И родители, разумеется, ничего по этому поводу не говорили.
— Мама, все, что проходят в Хогвартсе, мы знаем, — сообщила Гермиона. — нам скучно будет, а если Гарри скучно, то начинается героизм.
— Что ты предлагаешь? — поинтересовалась заулыбавшаяся от этих слов миссис Грейнджер.
— В школе же можно удаленно учиться? — невинная улыбка девочки вызвала задумчивость женщины. — Будем летом экзамены сдавать, а потом А-левел и в университет. Ведь мы вместе навсегда, а Мир Магии нам не нравится.
— Это точно, — подтвердил Гарри. — В Мире Магии я встретил тебя, а больше ничего хорошего там со мной не случилось.
— Ох, дети… — вздохнула женщина, принимая, тем не менее, правоту дочери.
Историю детей миссис Грейнджер уже знала. Не надеявшаяся выжить во время той самой войны, Миона стерла им с отцом память о себе, чтобы они не плакали — так дочка любила родителей. И именно выслушав рассказ Гарри об этом, женщина плакала, обнимая обоих детей, прошедших очень многое и вернувшихся, чтобы, наконец, быть счастливыми.
Гарри совершенно не ожидал того, что произошло в его день рождения. Честно говоря, он даже и забыл о том, какое нынче число, потому что впечатлений хватало даже слишком. Но в этот день он проснулся, увидев какой-то очень лучистый взгляд самой любимой девочки на свете.
— С днем рождения, Гарри! — произнесла она, прижавшись к нему. — Вставай скорее, сегодня самый лучший день на свете!
— Как так? — удивился мальчик. — С тобой каждый день самый лучший, — прошептал он.
— Пойдем, пойдем… — совершенно не стеснявшиеся друг друга дети быстро натянули шорты, выскакивая из комнаты.
А дальше… Все слилось в яркий, счастливый калейдоскоп. Родители, спевшие «с днем рождения тебя», много моря и солнца, впервые полученный подарок, аттракционы и семейный ужин в ресторане, где была совершенно незнакомая мальчику еда. Глядя на то, как осторожно пробует морепродукты мальчик, Эмма многое понимала, а когда подали торт с двенадцатью свечками, взгляд Гарри стал таким, что она не могла сдержать слез. Плакала и Гермиона, видя, как ее любимый смотрит на торт. Он как будто спрашивал: «Это мне? Честно-честно мне?» и от этого зрелища хотелось плакать.
— Что же за жизнь была у парня, если он плачет от вида торта? — будто сам себя спросил мистер Грейнджер, не понимавший такой жестокости по отношению к детям.
— Его просто никто не любил, папа… — всхлипнула Гермиона.
— Кроме тебя… — прошептал Гарри. — Ты была всегда. Никогда меня не предавала, заботилась, волновалась…
— Я тебя люблю! — воскликнула девочка, обнимая его, отчего и так не гасшая эти дни улыбка мальчика, стала еще ярче, будто подсвечивая его лицо изнутри. Раскрылись призрачные крылья, обнимая самую лучшую девочку на свете.
Этот день показал взрослым, какой, на самом деле, была жизнь этого мальчика, которого, по признанию Эммы, невозможно было не любить. Кто и за что с ним в прошлой его жизни сделал такое, взрослые не знали, но понимали, что такой магии никому не нужно. Волшебство должно дарить радость, а не слезы. По крайней мере, так считали Грейнджеры, а их дети о магах все уже и так знали.
Вечером уже, лежа в кровати, Гарри пытался расчленить этот калейдоскоп на отдельные события, но не мог. Одно он понимал — такого у него не было никогда, совсем никогда. И этим было ценно произошедшее, а еще — улыбкой самой лучшей девочки на свете. А для Гарри — единственной. Навсегда.
— Это был самый лучший день рождения, — признался он Гермионе.
А девочка верила — родители что-нибудь обязательно придумают, чтобы им двоим никогда не расставаться. А пока можно было наслаждаться теплом и магией Гарри, потому что они уже чувствовали друг друга — эмоции, ощущения, отчего Гермиона точно знала, каково было сегодня ее сокровищу. Ведь Гарри был для нее сокровищем. Единственным. Навсегда.