Выбрать главу

— Вот и весь мой рассказ, — закончил Тер Хит.

III

Несколько мгновений я смотрел на него широко раскрытыми глазами, а потом даже присвистнул от удивления.

— Рассказ, да еще какой! — воскликнул я. — Мне довелось слышать много рассказов от беженцев. Среди них были и захватывающие и интересные своей оригинальностью. Но ваш побил все рекорды! Барон Мюнхаузен с радостью отдал бы вам свои лавры.

Тер Хит взглянул на меня. Этот на вид безобидный человек сейчас выглядел сердитым.

— Что вы хотите этим сказать? — возмутился он.

— Подождите. Правильно ли я вас понял, — сказал я и, загибая пальцы, стал перечислять основные эпизоды его рассказа. — Во-первых, вы помогали беженцам на своем участке маршрута. Во-вторых, один из беженцев не явился в условленное место встречи. В-третьих, на следующий день он звонит вам и просит встретиться с ним. В-четвертых, он оказывается офицером гестапо и арестовывает вас. В-пятых, он отпускает вас, заручившись вашим обещанием никому не называть его фамилии. В-шестых, он дает вам десять минут сроку, а вы, не торопясь, идете домой, обедаете и отправляетесь на станцию. Это же совершеннейшая нелепость!

Теперь Тер Хит рассердился не на шутку.

— Уверяю вас, это правда! — закричал он.

— Правда! — передразнил я его. — Хоть и говорят, что правда необычнее вымысла, но на сей раз она чересчур уж странна. В вашем рассказе есть три момента, которые вызовут подозрения у самого легковерного человека. Ну, прежде всего гестаповец… Ведь всем известно, да и вы должны хорошо знать это, что в гестапо люди подбираются особо, из числа хладнокровных садистов, из тех, кто упивается властью над другими людьми! Гестаповцы — люди грубые, жестокие, не способные сочувствовать. И вдруг нашелся мягкосердечный гестаповец, который пожалел вас и даже рисковал своей жизнью ради спасения вашей. Вы ведь сами сказали, что за ним по пятам шел Питерс. Как вы думаете, что случилось с вашим добрым другом, когда через несколько минут появился Питерс, а желанной птички в клетке не оказалось?

Тер Хит промолчал, и я продолжал.

— Давайте поподробнее поговорим об этом странном субъекте из гестапо. Он заинтриговал меня. Ему не было никакой надобности называть вам свою фамилию, но, будучи человеком оригинальным, он назвал ее. После этого он берет с вас слово держать его фамилию в тайне. Спрашивается, почему? Если он не хотел разглашать своей фамилии, зачем он назвал ее? Что вам это могло дать? Разве вам легче было бежать? Конечно, нет. А ему это только могло повредить, если бы вас снова поймали и, пытая, заставили во всем признаться. Но вы — человек слова. Дав слово врагу своей родины, вы не хотите нарушать его?

— Да, не хочу, — сквозь зубы процедил Тер Хит.

— И наконец, — продолжал я, — мы подошли к самой странной части вашего повествования. Вам дают десять минут, десять драгоценных минут, чтобы бежать и спасти свою жизнь. Любой на вашем месте опрометью бросился бы на станцию, словно подгоняемый самим дьяволом, — только пятки засверкали бы! Да ведь это и был дьявол, только в человеческом образе! Но не тут-то было. Вы не такой, как все. Ваш девиз — «ездить только с комфортом». Вы спокойно едете домой — то есть туда, где гестаповцы стали бы искать вас прежде всего, не торопясь обедаете, собираете вещи, прощаетесь с госпожой Тер Хит и детишками и, пустив слезу, отправляетесь в путешествие. И вы набираетесь наглости рассказывать все эти нелепости мне — человеку, у которого есть кое-какой опыт в таких делах, да еще надеетесь, что вам поверят? Вы очень низкого мнения обо мне, уважаемый!

— Так, как вы рассказываете, все это действительно кажется до крайности нелепым, — признал Тер Хит, — я сам вижу. Но клянусь вам, все, что я рассказал, — чистая правда!

— Сомневаюсь, очень сомневаюсь, — ответил я. — Рассказывающему о побеге можно простить одну небылицу: такие уж времена настали необыкновенные. Даже две, с этим еще можно мириться. Но у вас их по меньшей мере три — это многовато. Моя задача — докопаться до истины, и я до нее докопаюсь. Торопиться мне некуда. Если потребуется, я буду слушать вас целыми днями. А сейчас, пожалуйста, повторите свой рассказ. Я хочу слышать из ваших уст самые мельчайшие, самые пустяковые подробности — безразлично, реальные или вымышленные.

Самый верный способ изобличить допрашиваемого во лжи — это заставить его несколько раз повторить свой рассказ. Если его показания ложные, он рано или поздно неизбежно допустит какую-нибудь неточность, отойдет от первоначального варианта. Только человек, обладающий феноменальной памятью, может до мельчайших подробностей помнить свою легенду, вновь и вновь рассказывая ее внимательному, терпеливому следователю. К тому же это оказывает на допрашиваемого известное психологическое воздействие. Вынужденный все время повторять ложные показания, допрашиваемый начинает сам сомневаться в правдоподобности своей версии. Когда же допрашиваемому собственная версия начинает казаться шаткой и неубедительной, он становится удобной мишенью для перекрестного допроса.