— Знаю, — согласился Алекс. — Но все еще не понимаю зачем? То есть, ты продолжала встречаться с ним, зная что он спит с Яной? Почему бы просто не послать его сразу?
— “Просто” — это не про нашу семью, — пожала я плечами.
— В смысле?
— Я пыталась расстаться с ним еще несколько месяцев назад. Хотя нет, — исправилась я. — Я хотела расстаться, но до попытки дело не дошло. Черт меня дернул сначала сказать о своих намерениях отцу. И он четко дал мне понять, что опции расставания у нашей пары нет, у них с Эдуардом Дмитриевичем было слишком много надежд на нас. Ну, ты знаешь их идею слияния фирм.
— И что? Он тебе сказал тупо продолжать встречаться с ним? — недоверчиво уточнил друг.
— Да, блин. Так он и сказал, представь себе! А потом еще подослал Алину для разговора по душам. Они подумали, что я решила его бросить из-за того что уличила в измене, ну и она мне прочитала лекцию на тему, что такова наша бабская доля, и типа надо быть мудрой и помнить, что они всегда возвращаются в семью и все такое. Типа вы по природе полигамны и нам остается только делать вид что все ок… И знаешь, что самое ужасное? Она ведь реально считает, что это норма.
Алекс произнес пару непечатных слов, а потом добавил еще несколько забористых предложений.
— Окей, твой отец мудак, это мы, в принципе, и до этого знали. Но с каких пор ты его слушаешь? Если ему это так важно, пусть сам, блин, замуж выходит. Что он тебе может сделать, на дискотеку не пустить?
— Он… он сказал, что в здравом уме я бы не могла “додуматься до такой ереси” и, возможно, мне опять стоит пройти терапию.
Алекс громко выругался, затем ударил кулаком по столу, продолжая сыпать проклятия в сторону моего отца.
— Почему ты мне ничего не сказала-то?
— Я…, — на глаза непроизвольно выступили слезы, — наверное, мне было стыдно. Стыдно, что я боюсь, что я готова терпеть все это, лишь бы не оказаться опять в психушке, я не знаю…
Алекс сгреб меня в свои медвежьи объятия и я, наконец, дала волю слезам. Умом я понимала, что я уже совершеннолетняя и по идее, отец не может меня насильно отправить на лечение, но с его связями, никогда нельзя знать наверняка. Быть с Кириллом я не хотела, но снова оказаться в каком-нибудь престижном реабилитационном центре я не хотела еще больше. В шестнадцать лет я уже провела в такой клинике пару недель и по этой причине даже не успела попрощаться с умирающей мамой. Так что, вместо того чтобы пойти против воли отца и бросить выгодного жениха без особо веской причины, я придумала план с фотографиями.
Зная отцовское беспокойство о репутации, у меня не было сомнений, что на этот раз он меня поддержит в желании разорвать помолвку. Дело было за малым — уложить Кирилла в постель к другой женщине. Я недели две вынашивала план и максимум до чего додумалась — это напоить его в баре, потом устроить скандал по какому-то несуразному поводу, наговориь гадостей и сбежать, в надежде что он клюнет на чары путаны, услуги которой я бы заранее оплатила. Я уже даже вступила в переговоры с одной дамой, которую нашла в интернете и объяснила ей ее задачу: соблазнить расстроенного жениха и сделать пару фото в процессе. Но в в итоге я, конечно, струсила, ну или поняла что на такую подлость я все-таки не способна.
А потом… я даже не знаю как я это поняла. Сначала я боялась, что Кирилл почувствует перемены и начнет задавать вопросы, все-таки, я постоянно откладывала встречи, оттягивала близость, да и на обычные поцелуи отвечала без особой страсти.
Но он вел себя как ни в чем не бывало, даже наоборот, как будто радовался, что у него теперь больше свободы. И однажды у него дома я заметила, что ключи от той квартиры отца лежат не в ящике комода, а сверху. Я сразу даже не придала этому значения, подумала, что может искал что-то и забыл потом положить обратно. А потом, уже дома, меня как-будто обухом по голове огрело… и его частое отсутствие, и какие-то нелепые отговорки, зачастую телефон просто был выключен. И я решила проследить за ним, точнее за той квартирой на Высоцкого. Взяла тачку на прокат, чтобы он мою не узнал и несколько вечеров провела во дворе дома с “проститутошной”, чувствуя себя попеременно то героиней шпионских фильмов, то дурой набитой. Но на третий день мне повезло.
— И знаешь, что самое ужасное, Алекс? Увидев его с Яной там, я испытала облегчение, даже что-то сродни счастью. Вот он, мой выход…Ну а дальше дело оставалось дело за малым — запечатлеть греховное падение, что я и сделала.
Друг все еще крепко сжимал меня в объятиях, а я, несмотря на продолжающиеся литься слезы, чувствовала себя счастливой и защищенной. Господи, почему я раньше ничего ему не рассказала??