На лестнице я столкнулась с какой-то девушкой и едва не упала на мраморные ступени, лишь в последний момент умудрившись схватиться за перила. Два ногтя на правой руке встречу с поручнем не пережили, но лучше они, чем лицо. Отличное начало дня, просто прекрасное!
Неприятности на этом, конечно, не закончились. Сначала на семинаре преподаватель решил устроить незапланированную контрольную, посреди которой у меня потекла ручка. А на большой перемене, именно на мне сломался терминал оплаты и отказался принимать мою карту, и пока работница пыталась провести оплату опять и опять, раздражение в очереди начало расти.
– Он уже третий раз не этой неделе ломается. Я, блин, только из-за этого с собой наличку и ношу, – раздался рядом мужской голос. – Вот, возьмите за меня и за девушку.
Парень протянул кассиру деньги и я, поблагодарив его, начала одной рукой шарить в сумке в поисках наличных.
– Не надо, – махнул он рукой и направился к свободному столу.
Я уселась на свободный стул рядом с Алексом и теперь уже обеими руками пыталась найти в сумке хоть какие-то деньги, чтобы вернуть благодетелю, попутно жалуясь друзьям, что терминал опять тормозит.
– Я уже предлагал им долговой журнал завести или как там эта фигня раньше называлась? Ну, типа когда в кабаках никто сразу не платил, а записывали на счет, – поделился Богдан.
– Ага, – подхватила Алена, – так реально голодным останешься. У них вечно, то связи с интернетом нет, то еще что-то.
– У меня сегодня целый день через одно место, так что неудивительно. что именно на мне сломался терминал, – пожаловалась я и продемонстрировала обломанные ногти на правой руке.
– Капец. Как ты так умудрилась?
– Схватилась за перила на лестнице, но альтернатива была…, – я замолчала, не успев законочить фразу потому что собирая разбросанные по сумке купюры, я вытащила сложенный листок бумаги, развернув который прочитала: “Марина Селиванова не первая пропавшая девушка. Если хочешь узнать больше, приходи сегодня в “Остин” в 21.00.”
– Альтернатива была…, – поторопила меня Алиса.
– А, точно… альтернатива была встретиться со ступеньками лицом, – закончила я, наконец, и глядя на почти полный поднос с едой Булавина, поинтересовалась: – Ты долго еще? Мне надо с тобой поговорить.
Алекс перевел взгляд на мою нетронутую еду, но я лишь махнула рукой. Аппетит у меня и до этого был неважный, сейчас же все мысли были о тайном послании.
Это, интересно, шутка чья-то? Хотя, кто бы додумался шутить о таком? Может Кирилл протрезвел и пожалел о вчерашнем разговоре? Или, наоборот, не протрезвел, продолжил пить и теперь так забавляется? Кто, вообще, был в курсе того, что меня интересует исчезновение Марины? Вчера я расспрашивала Егора… Может он передумал и решил поделиться своими мыслями?
Алекс закончил трапезу за семь минут до конца большой перемены и мы вышли из кафетерия в поисках укромного места, чтобы нашему разговору никто не помешал.
Я полезла в сумку за запиской, но друг меня опередил:
– Дай угадаю, – угрюмо сказал друг. – Отец объявился и пожурил тебя за то что отшила потенциального жениха?
– Как ты догадался?
– По твоему “счастливому” лицу, конечно. Все-таки, Урицкий тебе льстит, когда утверждает, что ты отличная актриса. Надо было опять отключить телефон. Или еще лучше – выбросить его, нафиг.
– Боюсь, это бы меня не спасло. Он приехал с личным визитом.
Алекс присвистнул:
– Все еще хуже, чем я предполагал. Угрожал?
– Куда ж без этого… Сказал, что я об этом сильно пожалею. Алекс, я не хочу в психушку.
– Спокойно. Никто тебя туда не отправит. У меня, кажется, есть идея.
– Идея? – удивилась я. – Только не говори, что предлагаешь мне фиктивные отношения.
– Если бы был хоть один шанс, что это тебя спасет от угроз отца, я бы уже стоял на одном колене и ты бы жмурилась от огромного бриллианта, – сказал он и я поняла, что он говорит вполне серьезно. Алекс бы реально пошел на это ради меня. От этой мысли внутри все потеплело и на глаза, кажется, навернулись слезы.
– Но идея в другом, – продолжил друг. – Тебе надо записаться к психотерапевту.
– Что?? По-моему, это отцу надо к психиатру, а не мне! Спасибо, друг!
Булавин воздел глаза к небу и, кажется, прошептал что-то вроде “господи, за что мне это?”.