Под насмешливый взгляд Урицкого, я тяжело вздохнула и поставила папку на место.
– Каков план Б, Шерлок? Привяжем Скалаева к стулу и будем пытать? Или признаем, что детектив из тебя так себе?
– Я никогда и не говорила, что я хороший детектив. Зачем ты вообще пошел за мной? Чтобы злорадствовать?
– Если честно, я рассчитывал что кто-то попытается войти в кабинет и нам, в лучших традициях шпионских фильмов, придется изображать горячий поцелуй, чтобы сбить их с толку. Что? – он заговорщицки мне подмигнул. – Только не говори, что ты об этом не думала.
– Разумеется, не думала, – соврала я и провела языком по пересохшим губам.
Ухмыляться Глеб не перестал, но за движением моего языка следил довольно жадно. И вдруг, услышав тяжелые шаги со стороны лестницы, воздел глаза к потолку, пробормотал “наконец-то” и с силой притянул меня к себе.
Шок от столкновения с его горячим телом тут же затмило ощущение мятной прохлады на моих губах. Его настойчивый язык проник в рот и все здравые мысли разом улетучились, а в животе вспыхнуло пламя.
– Придурок, – прошептала я, жадно обхватывая его руками.
Сквозь барабанную дробь собственного пульса я услышала тяжелые шаги за дверью, кто-то спешно прошёл мимо, будто бегом и затем звук открывающейся и закрывающейся двери и снова тишина, в которой слабым эхом доносится музыка с первого этажа. И в этой тишине я отчетливо слышу как бьется сердце Урицкого, или даже не столько слышу, сколько ощущаю, потому что его грудь плотно прижата к моей и я всерьез начинаю опасаться за его здоровье. Да и мое собственное сердце трепещет в груди, словно пытающаяся вырваться из клетки птица и я, прилагая огромные усилия воли, отодвигаюсь от Глеба и хриплым голосом произношу:
– В коридоре больше никого нет.
Урицкий посмотрел на меня затуманенным взглядом, как будто не сразу понял значение моих слов, а потом хриплым тихим голосом прошептал мне в самое ухо:
– Мне кажется, я слышу еще шаги.
И несмотря на то, что мы оба понимаем, что это неправда, я позволяю ему целовать себя глубоко и жадно. В какой-то момент я оказываюсь на столе, хоть и не могу вспомнить когда Глеб успел меня поднять. Его руки ощупывают мою спину, а губы, оторвавшись от моего рта, скользят к выступающей из корсета груди. Затем руки становятся требовательнее, перемещаются к моим ногам, поднимаясь все выше и он не сдерживая себя, начинает глухо постанывать.
Когда он отрывается от меня, продолжая тяжело дышать, создается впечатление, что мне перекрыли доступ к кислороду. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но вместо этого получается только хрип.
– Хочу тебя. Очень. – говорит он, гипнотизируя меня потемневшими от желания глазами. Я хочу пошутить про то, что уже как бы догадалась об этом, но с губ слетает лишь протяжный стон. Кажется, я еще не скоро буду способна на членораздельную речь.
И пока я раздумываю готова ли переступить черту и заняться сексом в чужом кабинете, куда в любой момент может кто-то зайти, Урицкий хватает меня за руку и нетерпеливо тянет в сторону двери.
Глава 46
Снова оказавшись на первом этаже, я на секунду замираю, запоздало понимая какой вид мы производим. Вряд ли для кого-то останется загадкой чем мы только что занимались, тем более, все наверняка, подумают, что мы спускаемся со второго этажа, а не третьего. Я ожидаю, что сейчас в огромном зале повиснет тишина и все уставятся на меня с осуждением, а Урицкому, наоборот, продемонстрируют что-то вроде “большой палец вверх”. Но, видимо, Диана не преувеличила, когда сказала, что всем абсолютно наплевать кто и чем занимается на “фабрике”. Да, несколько человек посмотрели на нас с интересом и тут же вернулись к своим разговорам будто им до нас нет никакого дела.
Я на ходу просканировала зал в поисках Алекса, но ни его, ни Дарьи я не увидела. Впрочем, Марат и Алиса тоже отсутствовали. Чем, интересно, закончился ее танец и чьи торопливые шаги в направлении его спальни мы слышали?
Все надежды на то, что прохладный ночной воздух меня отрезвит, улетучиваются, когда я понимаю, что жар, разливающийся из низа живота по всему телу, не дает мне почувствовать холод даже несмотря на то, что я просто накинула плащ, не потрудившись просунуть руки в рукава.