А тут я, комплименты, театры, рестораны, цветы - вот она и поплыла, я все рассчитал верно. Только первое впечатление давно испарилось, мы две недели живем вместе, и у нее открылись глаза.
Нет восторженного влюбленного, нет восхищения, сердце не замирает, и я не зачеркиваю дни в календаре до этого важного события.
Все до тошноты обыденно и пресно.
- Я не знаю, Олеся, - сворачиваю во дворы.
- Тормози, - вдруг приказывает она.
Кошусь на нее, сбрасываю скорость.
- Тормози, Илья, - повторяет Олеся.
Прижимаюсь к бордюру, останавливаюсь. Смотрю в окно, на детскую площадку, ожидаю, что сейчас хлопнет дверь, и Олеся покажет мне фак в лобовое стекло, пошлет меня, но она не уходит.
Скрипит сиденье, она разворачивается ко мне всем корпусом, привстает и перекидывает ногу через мои бедра.
- Слушай, - вижу блеск в ее глазах и улыбаюсь. - Мы на улице, тут люди...
- Плевать, - ее пальцы зарываются в мои волосы, тянут, и я запрокидываю голову, смотрю на нее. Она наклоняется. - Если мужчину не заводит женщина - дело в женщине, да?
- Ты меня заводишь, - сжимаю ее бедра.
- Но не так, чтобы голову терял.
- Это в принципе невозможно.
- Это мы посмотрим, - она усмехается, кусает мою нижнюю губу, втягивает в рот. - Я не маленькая девочка, Илья. Недостаточно классного секса. Приятной внешности. Того, что я состоялась по жизни и хорошо обеспечена. Чего тебе не хватает? Огня, да? - ее руки скользят между нами, на ремень моих брюк, она щелкает пряжкой ремня. - Ты холодный, как и твоя фамилия, Зимин. Но я тебя разморожу.
Она задирает платье.
И на панели взрывается музыкой телефон.
Смотрю ей в глаза, на секунду поверить готов, что найдется женщина, другая, не та, способная слова сделать реальностью, горячая настолько, что я снова влюблюсь.
Мне лето не нужно, мне надо огонь в заморозки, это так просто, эта мысль пришла ко мне лишь сейчас.
- Ответишь? - пробирается в уши шепот Олеси, она кусает мочку, ерзает на мне.
- Да. Подожди, - тянусь за телефоном. смотрю на экран и морщусь, подбрасываю Олесю, и она плюхается в соседнее кресло. Принимаю вызов и гаркаю, - еду уже.
Поворачиваюсь к невесте.
- Ты сейчас занят, - говорит Олеся и поправляет платье, на лице нет недовольства, оан жмурится, как кошка, от бьющего в лобовое стекло солнца. - Но у нас вечер и ночь есть, да?
- Да, - подтверждаю, кладу руки на руль. - Я сегодня пораньше закончу, если приедешь первая - закажи ужин.
- Я приготовлю, - она перегибается между сидений, с заднего дивана подхватывает сумочку. - Кстати, утром мне Ира звонила, спрашивала твой номер.
- Зачем? - выруливаю на дорогу и паркуюсь возле длинного парка офисов.
- На работу хочет к тебе, - Олеся двигает к себе зеркало и пальцем поправляет смазанную помаду. - Я ей сказала адрес, пусть идет на собеседование.
- Правильно.
- Тогда до вечера? - она чмокает воздух возле моих губ и открывает машину.
Хлопает дверью.
Провожаю взглядом ее фигуру, Олеся идет и покачивает бедрами. Розовое обтягивающее платье, высокий блондинистый хвост - она эффектна, на нее оборачиваются.
Вливаюсь в поток машин.
Ира.
Она почти неделю ждет, когда всплывут документы, неприглядная статистика, которую Никита скрывает станет достянием общественности.
Она сама знает, что муж банкрот?
Заезжаю на парковку. Закрываю машину, по разлинованному бетонному полу шагаю к тамбуру. Проверяю телефон и замедляю шаг, когда позади раздается гулкий стук каблуков.
Не оборачиваясь знаю, что это она, не выдержала, явилась просить за мужа, унижаться будет, чего я и добивался, но мной сейчас такая глухая усталось владеет, что никакой радости я не испытываю, и видеть ее мне меньше всего хочется.
Берусь за ручку, открываю дверь.
- Привет, - ладонь осторожно касается моего плеча, и звучат слова из прошлого, после которых я оборачиваюсь. - Я соскучилась.
Глава 30
Полтора года назад, январь
ИЛЬЯ
За окном шумит вьюга, ветер швыряет в стеклу снежную крупку, в машине тепло, сухо, я как на иголках сижу, глаз не свожу с ее подъезда.
Подняться сам не могу, она не разрешает, и это глупо, растираю лицо ладонями и смеюсь. Слушаю ее, как закон, незыблемое правило, друзья на разные голоса твердят, что я превратился в слюнтяя и подкаблучника, но мне ср*ть.
Я ведь знаю, как на самом деле. И она знает. Это то, что из глубин веков тянется, этому чувству объяснения нет, против него не нашли лекарства, нельзя сделать прививку, исцеления не будет, оно зовется любовь.