А то, что от наших буйных голов могла остаться только глубокая воронка в лесу, не волновало ни нас, ни наших покупателей.
Дед Михаил_1.
Я не знаю, откуда взялся в нашей жизни этот человек. Однажды летом он пришёл к нам домой в ношеной-переношенной одежонке и в шапке-ушанке. На вид ему было лет 65. Невысокий и худой. Мама Мария пыталась напоить его чаем с пирожками, но он наотрез отказался. А пришёл он с просьбой дать меня ему в помощь на рыбалку. Мама долго смеялась, ну чем малец в 10 – 11 лет может помочь на реке. Михаил объяснил, что он весну проболел, и теперь у него не хватает сил выгрести на вёслах против течения на крутых поворотах реки. Без помощника, мол, никак. А наша семья будет с рыбой всё лето и осень. Он хорошо рыбачит.
Жили мы в то время впроголодь, отец-то сильно болел. И мать согласилась. Если бы она хоть чуть-чуть представляла, что меня ждёт на этой работе, то ни в жизнь бы не отпустила. Я взялся помогать деду Мише, не раздумывая. Договорились, что с первых рыбалок он будет давать нам с десяток рыбин, а когда я обзаведусь своими снастями, то весь улов ими останется моим.
В то время я был худющим малым с огненной головой. Меня в шутку называли «луч света» за мою прозрачность. Сейчас я думаю, что в то время весло весило столько же, сколько и я в одежде. Видно Михаилу было неимоверно трудно в те дни, что он решился на такую помощь. Остаток лета и начало осени мы с ним каждую неделю на три-четыре дня уезжали на рыбалку в тайгу. В тайгу по-настоящему дикую, суровую и беспощадную, в то же время необычайно богатую и красивую.
В те далёкие годы в Приморской тайге в изобилии водились и травоядные и хищники всех мастей: кабарга и изюбрь, заяц и белка, лиса и волк, бурундук и соболь, куница и росомаха, рысь и бурый медведь, дикий кабан и гималайский медведь.
Полторы сотни тигров регулярно обходили свои владения. За убийство тигра давали 5 лет тюрьмы. Мой двоюродный дядька, спасая своего пятнадцатилетнего сына, застрелил тигрицу. Дядьку нашли и дали полный срок…
Оружия у нас не было. Собаки тоже не было, нам не по силам было бы её прокормить. Единственной защитой от зверья служил костёр. Поэтому спички берегли, как воду в пустыне.
Лодку мы брали у моих дальних родственников с непонятной фамилией Гец. Они жили тем, что промышляли в глухой тайге женьшень, который сдавали в Заготконтору. Мой отец работал бухгалтером в этой конторе. Война и тяжёлая контузия лишили его здоровья, вот и занимался сидячей бумажной работой, за которую получал 47 рублей в месяц.
Река в окрестностях Алчана кишела рыбой, но добыть её стоило больших трудов. Сетями тогда никто не ловил, ставили перемёты поперёк реки и вдоль берегов. На каждом перемёте по сотне крючков. На каждый крючок надо было наживить малька. Этих мальков тут же съедали черепахи. Иногда они сами попадались сначала на крючок, потом в суп, наваристый и очень полезный, лучше куриного.
Основной клёв был ночью. Спали урывками по часу – полтора. Рыбу нельзя было оставлять надолго в воде (змеи и черепахи её сильно объедали, а сиги просто пропадали за 2 часа). Спали по очереди. Один спит, второй смотрит за костром и за лодкой, чтобы вдруг прибывшая вода не унесла её вниз по реке. Ужинали всегда с поздними сумерками.
От дождей спасали нас две истрёпанные плащ-палатки. Вода в реке даже в июле была ледяная. Стёганые фуфайки на вате спасали нас и от комара, и от гнуса, и от зверюги овода, и от ночного холода.
Михаил почти не разговаривал, всё молчком да молчком. Кое-как мне удалось узнать, почему он летом носил шапку. Оказалось, что во время войны его дивизия вплавь форсировала Днепр под Киевом. Налетели немецкие самолеты «Мессеры» и стали поливать из пулемётов. Девять пуль попали Михаилу в голову, прочертив глубокие борозды по затылку.
Жена получила похоронку, полгода поплакала и вышла замуж за соседа, потерявшего на войне обе ноги. Сам Михаил больше не женился, мотался по стране, зарабатывая копеечку…
Дед Михаил_2.
Своим домом Михаил так и не обзавёлся. Весь свой заработок он отсылал своей бывшей жене, помогая растить их второго сына. Первый сын умер в Отечественную войну от голода.
По словам наших соседей в Бикине, Михаил жил, снимая угол в доме-развалюхе у какой-то старухи. Всю добытую нами рыбу он вялил и сушил на продажу, мечтая скопить деньжат и уехать навсегда с Дальнего Востока в город Горький к сыну. Не знаю, на что он рассчитывал. Мать как-то обронила, что писем Михаилу давно никто не пишет.