Он может вернуться в Петербург — к друзьям, к общему делу. Приедет, взбежит, не задыхаясь, к Потанину на чердак, закричит во все здоровое горло: "Степь совершила свое чудо!"
— А что Чокан? — спросит Григорий Николаевич.
Как он ответит Потанину? Чем объяснит, отчего Степь, такая добрая к заезжему петербуржцу, не поставила на ноги сына своего, плоть свою Чокана Валиханова? Чокану не полегчало здесь настолько, чтобы он мог уехать. Да и полегчало ли ему вообще? Какие соки — кроме добрых и здоровых — текут здесь к нему, не давая покоя?
С чувством какой-то своей вины простился Трубников в Сырымбете с гостеприимным валихановским поместьем.
Алтын-Эмель
етыре года спустя Трубников был схвачен жандармами по делу о распространении революционных прокламаций среди крестьян, отсидел свое в Петропавловской крепости и получил ссылку на вечное поселение в Сибирь.
Местом ссылки ему назначили укрепление Верное. Трубников ехал туда с надеждой на скорую встречу с Валихановым. Последнее от него письмо пришло из Верного. Чокан писал, что поселился у давнего приятеля своего Тезе-ка и намерен поискать в Степи следы загадочного Н. Н. да заодно спросить у одной девушки — ее зовут Айсары, — не согласится ли она выйти замуж за кокандского купца Алимбая.
За шутливым, ироническим тоном угадывалась в письме глубокая усталость.
Вести, которые приходили от Чокана прежде, были подряд неутешительными. Он поссорился с отцом, отказавшись жениться на дочери влиятельного султана тургайских казахов Ахмета Джантюрина. Старый Чингис объявил во всеуслышанье: "Я не буду больше воспитывать своих детей по-русски. Они портятся".
После ссоры Чокана с отцом оживились степные слухи, порочащие молодого султана. В красочных подробностях рассказывалось, как он обманул русского царя, не поехал в Кашгар, отсиделся в горах, наплел разных небылиц, но царь узнал правду и велел ехать второй раз, а Валиханов сказался больным. Слухи неожиданно нашли подкрепление, когда один офицер из Генерального штаба появился в Семиречье, чтобы проверить кашгарские маршруты Валиханова. Офицер подтвердил, что маршруты точны отменно, но кто в Степи о том подтверждении мог узнать? Зато все видели, что Чокан не бреет голову и не совершает омовения пять раз в день, как полагается правоверному мусульманину. Местным султанам и богачам из "черной кости" он делал замечания за то, что они жестоко обращаются со своими бывшими рабами, и это было растолковано как "слабодушие". И особенно досаждал степным правителям интерес Чокана к казахам-беднякам, бросившим родные аулы и подавшимся, кто в батраки к богатым станичникам, кто в рабочие на соляные промыслы, на рудники.
Писал Чокан в Петербург и о неудавшейся своей попытке сделаться старшим султаном [28] и примером своим показать землякам, чем может быть полезен Степи образованный правитель. На выборах старшего султана Атбасарского округа Валиханов, несмотря на все пущенные про него слухи, одержал верх над соперником. Жила, значит, в Степи надежда, что при Валиханове начнутся перемены к лучшему.
Однако его соперник, жулик отменный, поспешил стакнуться с Ивашкевичем и Кури, сунул им крупную взятку, и — вопреки закону степному, законам русским, вопреки энергическим протестам влиятельного в Омске Гутковского — Валиханов не был утвержден в должности старшего султана, а в приказе написали, что он сам отказался по болезни. История эта из писем Чокана проникла в петербургские газеты — но что пользы? Гутковский обрел кучу неприятностей, а прохвоста все же сделали старшим султаном.
Атбасарское поражение Валиханова развязало руки всем его недругам — и в омских канцеляриях и в степных аулах. Его травили и обкладывали со всех сторон, донимали мелкими придирками и аульными сплетнями, одна нелепее другой.
С отчаянья Чокан подался в отряд генерала Черняева, шедший от Семипалатинска на Ташкент. Он писал друзьям в Петербург, что едет добыть новый чин и орден. То ли Чокан по обыкновению издевался над собой, то ли на самом деле искал такого способа доказать Степи, что крылья ему не подрезали в Атбасаре? Кто знает... Отправившись воевать, он наконец-то избавился от крысы в доме — Сейфулмулюкэв запросился хоть куда, только не в опасный поход.
28
Выборная должность, старший султан избирался представителями казахских родов и затем утверждался губернатором.