Но это потом, а пока мичман Данилов — начальник радиотехнического поста, который находится на краю света. Здесь он командир и за все в ответе.
Хозяйство на отдаленном посту небольшое. Начинается оно с причала, у которого стоят шлюпка, катер и на берегу будка дежурного по плавсредствам. К этому причалу швартуются буксиры, когда доставляют с Большой земли продовольствие или почту Летом это бывает часто, зимой — редко, с перебоями.
Примерно в трехстах метрах от причала, на холмике, высоко в небо вытянулась мачта с антенной. В стороне от нее — домик: он глядит в студеный мир замершими матово-седыми окнами.
На северной окраине острова, у самого обрыва, пряча отмороженные лапы, неугомонно шумят две сосны. Они примостились там как будто затем, чтобы сдерживать холодный нордовый ветер.
Раньше на острове было три сосны. Изогнутые, покореженные, они походили друг на дружку, как сестры-близнецы. Однажды налетел ураган, и сосна, что стояла невдалеке от причала, не выдержала. Ураган выворотил ее с корнями и опрокинул с кручи.
Федор посмотрел на то место, где стояла сосна, и ему невольно подумалось: «Если б она не упала, может быть, и дела пошли бы по-другому...»
То, что произошло в ту тревожную ночь, было похоже на какой-то кошмарный сон. Данилова разбудил непонятный стонущий гул. Вскочив с койки, Федор оделся и выбежал во двор. Кромешная темнота ревела бесчисленным множеством глоток. Канонада моря давила на перепонки. Федора охватил ужас. На острове он был человек новый, и подобное видеть ему еще не доводилось.
Наваливаясь боком на ветер, Федор сделал несколько шагов и юркнул в соседнюю дверь. После темноты яркий свет больно ударил в глаза, ослепил на некоторое время. Когда Федор осмотрелся, на том месте, где должен сидеть вахтенный радист, он увидел главного старшину Олега Кондрашова. Данилов не понял, почему командир отделения радиометристов в такую пору находится в радиорубке. А потом разглядел сидящего рядом с Кондрашовым матроса Емельянова. И ему все стало ясно.
Кондрашов улыбнулся и тут же обратился к Емельянову.
— Слышите? Нас вызывают. Неужели не слышите? — искренне удивился Кондрашов.
Писклявые знаки морзянки назойливо лезли в уши, а Емельянов не успевал их читать.
Кондрашов спокойно наставлял:
— Отвечайте, что слышимость хорошая и мы готовы принимать радиограмму...
Федор тогда подумал, что Кондрашов заигрывает с Емельяновым, ублажает его прихоти. Он вспомнил тот день, когда Олег Кондрашов, временно исполнявший обязанности начальника поста, передавал ему дела. Они зашли в кочегарку. Им навстречу медленно, неуклюже встал матрос Емельянов и дурашливо ухмыльнулся:
— Извиняюсь, конечно, пардон, но здесь вы можете запачкать китель.
Федор отметил, что в кочегарке беспорядок. Емельянов же не смутился и спросил:
— Можно вам задать один вопрос?
— Задавайте!
Емельянов стал в какую-то неестественную позу, начал с расстановкой:
— Мне хочется быть, ну, скажем, радистом или радиометристом, а я вот тут в дыму и копоти прозябаю. Как, по-вашему, товарищ мичман, могу я приобрести более приличную специальность?
Федору не понравились тон и манера обращения матроса, но он сдержанно ответил:
— Это будет зависеть от вас, от вашего старания. А для начала наведите в кочегарке порядок.
— Спасибо! За мной дело не станет.
Когда Федор и Олег остались одни, Олег сказал:
— Веселый, удалой парень этот Емельянов, но бесшабашный.
— И разболтанный, — строго заметил Федор и задумчиво добавил: — Может, сделать попытку: пусть на радиста поучится.
После того случая Федор несколько раз еще беседовал с Емельяновым, однако симпатии к нему так и не почувствовал. Поэтому, когда увидел, что Кондрашов сидит ночью в радиорубке с Емельяновым, ему стало не по себе, он строго сказал:
— Не время сейчас заниматься этим, товарищ Кондрашов, — и, чтобы оправдать свою раздраженность, добавил: — Ветер свирепый. Если не предпримем мер, от катера и шлюпки останутся щепки.
Федор сделал небольшую паузу, потом, обращаясь к Емельянову, сказал:
— Немедленно отправляйтесь на пирс и заведите дополнительные швартовы с катера. Шлюпку тоже прикрепите понадежнее. Ясно?
Емельянов не успел еще ничего ответить, в разговор вмешался Кондрашов:
— Товарищ мичман, на пирс идти сейчас опасно.
Федор вспыхнул:
— Если Емельянову опасно, тогда пойдете вы.