Худой, как сама смерть, мужичок, с лысой маленькой головой должен был выводить меня из себя. Каждое его движение… постоянное нервное постукивание четырьмя пальцами, редкие скрипки зубами могли достать кого угодно.
Но расчет тех, кто отправил его, был в корни неверен. Потуги тех, кто не знает обо мне ничего…
Я знал этого парня. Хотя не так… я видел его в первый раз. Но когда говорят люди – я слушаю и наблюдаю. Единственная его татуировка была вовсе не тюремного происхождения. Он сделал её, чтобы казаться круче, когда готовился к тюрьме. Хенк, как его звали, отбывал вовсе не свой срок, зато его семья ни в чем не нуждалась. Это сделал не я, но был в курсе.
Это просто сильно побитый жизнью человек, у которого в свое время не оказалось выбора.
Хотя и сам человек для меня понятие довольно неопределенное, и во время миссии отличается от другого человека лишь по важности. Цель – имеет значение, как и заказчик. На остальных запрещал реагировать кодекс. Я не мог убить “не важного” человека, а значит для меня их не существовало.
Но даже мне было сложно отрешиться, когда, в какую сторону не посмотри, а с любого угла видишь уставившийся на тебя череп – яркая татуировка на его плече. Казалось, что не парень следит за мной, а эта фигурка с пустыми глазницами. Череп вызывал у меня неприятные ассоциации… душа и кости - единственное, что остаётся после.
К слову, Михалыч – это моё прозвище, и оно подходило мне от мозга до костей. Но только здесь и сейчас. Мне оно не нравилось… Притворяться мудрым, когда мудрость – придумки стариков, добрым, когда доброта всеголишь пыль в глазах других людей… Я часто задумываюсь о том, а нужно ли мне это? Быть кем-то другим. Но потом пытаюсь понять, а какой он я? И каждый раз приходит мысль, внушенна учителем – меня просто нет, есть только то, что я делаю.
Это прозвище подходило мне только в этом месте, но попади я куда-нибудь ещё, и был бы совсем другим. Но нужно ли отыгрывать роль, когда я пойман, когда все знают, кто я на самом деле? Хотя знают ли, если этого не знаю даже я… Можно было сменить образ, но сейчас это уже не имеет значения. Сегодня.
С блестящими добрыми глазами и приветливой улыбкой выхожу на площадку, и весь гомон затихает. Дружелюбно подхожу и пожимаю руки группе одномастных заключенных. Испытанные, побитые жизнью парни отвечают на мою улыбку, но вижу застывший в их глазах ужас. Все они ждут, что я пришел за одним из них. Последнего по-приятельски хлопаю по плечу, заставив здорового такого мужика побледнеть. И вижу, что они пытаются понять мою игру, но ничего у них не получится. Они ведь не знают, что здесь у меня нет цели. Зачем я это делаю, даже когда оно не имеет значения? Скорее всего, я просто не могу быть “никем”:
– Вань, ты чего кислый такой? Слышал, к тебе вчера жена приходила?
Но мужик явно болтать не желал, и был готов сквозь землю провалиться.
– Михалыч, не пугай парня! – раздался позади весёлый старческий голос. Безумный Бо был единственным, кого не смущало мое присутствие. Никто не знал, сколько жизней он уже прожил в четырех стенах, но он был самым первым. Я улыбнулся. Сидящий на своем обычном месте дедушка почему-то отталкивал людей не хуже меня. Но было в нем кое-что отличное – про него никто не знал вообще ничего. За что его заперли здесь – было не известно. Я и не спрашивал. Знал, что он не ответит.
– Сыграем? – кивнул он на шахматную доску. Казалось, он специально дополняет мой образ, каждый раз играя со мной. И каждый раз он позволял мне выигрывать. Я видел, как дед допускал ошибки. Поначалу я думал – пытается выглядеть не совершенным. И просто следил за его игрой, но именно сегодня выиграл он.
– Мы ещё встретимся. – сказал он перед уходом. Что-то знакомое я видел в нем и не мог понять, что. Я проследил, как он скрылся за одной из дверей площадки. Кто же ты, Бо?
***
Около камеры прошла одна из железяк – одно из последних внедрений в систему тюрем, механический дроид версии 001FLOA, или как его называли – “фляга”, с полностью независимым искусственным интеллектом. Форма его идеально гладкого, чуть ли не зеркального, белого тела напоминала человека. Но было хорошо известно, что он в любой момент может принять форму машины, способной разрушить дом в считанные минуты. На задней стороне “плеча” в единственной слепой зоне его обзора какие-то умники снова нарисовали неприличное место. Шутников тут хватало. По привычке слегка повел взглядом вверх, пытаясь активировать сканирующий интерфейс, но не вышло. Практически все функции моего чипа были заблокированы, остались лишь несколько медицинских и офисных систем. Даже тайники были взломаны и вычищены до последнего байта без возможности восстановления.