Что же ему: почить, как говорят, на лаврах? Закрыть рабочий стол и уехать веселиться?
Нет, так не делают обычно. Не позволяет совесть, не позволяет долг ученого.
И победитель... вновь выигрывает: и как ученый, и как человек он поднимается еще на одну ступень.
Климат изящного
Есть еще пропасть людей, которые воображают, что нужно быть изящным только в музеях, в картинах и статуях... Нет, настоящее цельное, здоровое в самом деле искусство существует уже лишь там, где потребность в изящных формах, в постоянной художественной внешности простерлась уже на все сотни тысяч вещей, ежедневно окружающих нашу жизнь.
Велико влияние на личность такой среды, такого общества, где много красоты – духовной и физической. Связь человека с такой средой бывает особенно прочной.
Прочна красивая дружба, прочна семья, связанная лаской и пониманием. Патриотизм людей питается красотой истории народа: его литературой, музыкой, памятниками, рассказами о подвигах великих соотечественников.
Красота – один из самых прочных цементов между людьми, и там, где люди дорожат своим единством, они стараются всеми силами сохранить этот цемент, даже по возможности его усилить.
Когда в конце войны немцы оставляли Варшаву, они придумали коварный план – сожгли, разрушили польскую столицу (когда-то римляне так поступили с Карфагеном – столицей враждебного им государства,– и государство то так и не ожило, умерло навсегда).
Поляки поняли, что им угрожает. Поняли не только умом, но и сердцем. По фотографиям, рисункам, схемам, случайно уцелевшим чертежам город был восстановлен почти в первоначальном виде (только, разумеется, просторнее и с дополнительными районами). Восстановили, построив заново, дома, дворцы, памятники, крепостные стены. Восстановили чуть ли не каждую трещинку на них, каждый вековой дефект, блеклость «выцветших» красок...
Вернулся древний город, вернулись и жившие в нем силы, что сплачивали поляков. Конечно, сейчас в Варшаве новая жизнь. Но она будто продолжает расти из древней почвы, поляки остро ощущают это. Она тем кипучей и прекрасней, что в ней участвует энергия прошлых поколений. Современники смотрят на восстановленную старину и словно ощущают присутствие великих зодчих, ваятелей, художников, создававших тысячелетнюю национальную культуру.
Так сила красоты превращается в могучую общественную силу.
Обычно пишут о вкладе человека в красоту. Но и красота вносит свой вклад в человека.
Наш род называют по-научному «гомо сапиенс»: человек разумный. Подчеркивают важнейшую его особенность, воспитанную в общественных условиях. Но только ли разумностью выделился он среди других земных существ? А чувством красоты?
Разве мы превосходим неандертальцев только тем, что учим физику? А не тем еще, что знаем стихи?
Чувство красоты – ярко выраженное человеческое свойство.
Как отмечал Карл Маркс, животное преобразует окружающий его мир, только повинуясь голосу инстинкта. «Животное формирует материю только сообразно мерке и потребности того вида, к которому оно принадлежит, тогда как человек... формирует материю также и по законам красоты»[24].
По законам разума и красоты складывался и сам человек. Он никогда не был только лишь «разумным» существом, а всегда «разумно чувствующим» или «разумно эстетическим» (слово «эстетика» – от греческого слова «эстезис» – воспринимать чувствами).
Не случайно как показывают раскопки, следы изящного и в самые далекие времена всегда шли рядом со следами удобного.
И не случайно «богини красоты» на заре истории чтились не в меньшей степени, чем «боги мудрости»: так древние народы выражали свое уважение к изящному.
Впрочем, часто это были и не богини вовсе. Олицетворяя красоту, люди придумывали ей образы земные, человеческие. Преклонение перед ней носило чаще характер поэтический, чем религиозный.
Для примера приведу образ Амариллис – прекрасной обитательницы полей. Еще у Вергилия и Овидия, знаменитых поэтов Древнего Рима, она была нимфой (нимфы жили долго, но не вечно, как богини). Соотечественник и современник Шекспира английский поэт Эдмунд Спенсер в своей замечательной поэме «Королева фей» дал имя Амариллис пастушке. Прошло еще некоторое время, и Амариллис совсем приземлили... ученые: они назвали ее именем целое семейство полевых цветов. Сегодня уже мало кто помнит нимфу, а амариллисовые – нарциссы, белые подснежники, туберозы, агавы – знают не одни любители природы.