Возвращение красоты
...Искусство оказывает нравственное действие не только потому, что оно доставляет наслаждение путем нравственных средств, но и потому, что наслаждение, доставляемое искусством, служит само путем к нравственности.
Пожалуй, главное, что красота способна дать человеку – это душевное благородство. Но что понимать под этим выражением?
Что значит обладать «душевным благородством»?
Древние наверняка ответили бы: «Значит, просто быть добрым. Потому что красота и добро одно и то же. Во всяком случае, они свободно превращаются одно в другое».
Так учили великие греческие философы Сократ, Платон, Аристотель. За ними ту же мысль повторяли многие другие. Например, китайский искусствовед XIV века Тан Хоу написал под одной картиной, нарисованной на шелке:
Впрочем, люди и теперь обычно тесно связывают добро и красоту. Говорят «это красиво», а подразумевают «это хорошо». Скажут «некрасиво», а прозвучит, как «плохо».
И все же поставить знак равенства между добром и красотой нельзя.
Душевное благородство украшает человека не просто славой «доброго». Оно придает ему активную доброжелательность к людям, стремление, становящееся привычкой, служить им.
Согласно коммунистической нравственности «под благородством прежде всего понимается сознательное, ставшее привычкой и склонностью служение людям»[27].
Если человек красив душой, то у него весь климат внутреннего мира благотворен. В таком человеке красота постоянно обращается в возвышенность всех помыслов и дел.
Что же нужно, чтобы окружающая человека красота преобразовалась в его собственную? Просто ее обилие?
Жил в Древней Греции человек по имени Зоил. Он был философом, часто выступал с речами и обучал учеников ораторскому искусству.
Однажды, говорится в мифе, сам Аполлон, бог света и искусств, дал ему задание. Он повелел Зоилу разобрать произведения Гомера и написать на них свой отзыв.
Зоил поручение выполнил и представил богу чрезвычайно язвительный отчет под названием: «Против поэзии Гомера».
Аполлон прочитал придирчивую и мелочную критику «Илиады» и «Одиссеи», затем спросил автора, а что тот думает о красотах произведений?
– Красотами я не занимался,– ответил философ. – Я занимался только недостатками.
Аполлон «наградил» Зоила. Он дал ему мешок непровеянной пшеницы и приказал выбрать за свой труд всю мякину (то есть, по сути, мусор).
Зоил стал символом пустой и злобной критики.
Для Зоила краски на холсте пространства не окрасят. Пожалуй, он и на холсте-то красок не увидит.
Конечно, миф есть миф. Но разве «зоилы» – не живые люди? Разве мы порой их не встречаем: сухих, черствых, не любящих прекрасного, даже будто им оскорбленных?
Красота не может ни обогатить их, ни обеднить: она проходит мимо. Равнодушные ее влиянию не поддаются.
Кого же затрагивает, кого облагораживает красота? Тех, кто ее любит, кто неравнодушен к ней?
Может быть, любовь к красоте – главное условие, чтобы человек был ею облагорожен?
Нет, одной такой любви недостаточно.
Мы видели: по-своему любить красивое способны даже бессловесные существа. А что, кроме ласки, они при этом получают? Окончилась мелодия, и все прошло, как будто никогда и не бывало.
Человек не забывает быстро. Но если что-нибудь его лишь развлекало (неважно: веселя, а может быть, навевая грусть, как при чтении печального рассказа), то оно и выйдет, как вошло – легко, воздушно. Выйдет песней, танцем, умилением, жестом, смехом, может быть, и «легкими» слезами. Что не затрагивает глубоко, то не обогащает.
Что не оставляет возвышенного иероглифа в душе, то не облагораживает.
Чтобы красота что-то изменила в человеке, мало любоваться ею, ею «играть». Надо уметь «вводить ее в себя», воспринимать, усваивать ее.
Мы знаем орган разума – мозг. Он «всасывает» знания о мире, он помогает овладевать чужими мыслями (то есть понимать, усваивать их) и порождать для человека собственные. Что же такое «орган красоты»?
Художник разговаривал со своим сыном, мальчиком лет пятнадцати.
– Как ты думаешь,– спросил отец,– чем люди воспринимают прекрасное?
– Как «чем»? – удивился тот. – Чем всё: глазами и ушами.
– Чудак ты! Глаза и уши – только двери, в них не задерживается ничего. Сердце – вот куда собирается прекрасное.