— Не могу определить в темноте. Надеюсь, что да…
— А почему его так боятся? — спросил Рейнсфорд.
— Остров этот имеет плохую репутацию. Очень плохую.
— Людоеды? — спросил Рейнсфорд.
— Вряд ли. Даже людоеды не стали бы жить в таком диком, отрезанном от мира месте. Но худая слава об этом острове давно живет среди моряков. Ты разве не заметил, что наша команда сегодня целый день порядочно нервничала?
— Да, теперь, после того, что ты сказал мне, я кое-что припоминаю. Даже капитан Нильсен…
— Вот именно, даже этот, видавший виды старый швед, который подойдет к самому дьяволу и попросит у него прикурить, и то чувствует себя неважно… Во всяком случае, я очень рад, что мы уже выходим из этой зоны. Теперь, кажется, можно уже идти спать, Рейнсфорд?
— Мне не хочется, — сказал Рейнсфорд. — Я хочу посидеть на палубе и выкурить еще одну трубку.
— В таком случае — спокойной ночи.
— Ладно. Покойной ночи, Уитни.
Глубокая ночная тишина нарушалась лишь стуком машины, быстро гнавшей яхту вперед, и шумом воды, рассекаемой винтом.
Рейнсфорд, полулежа в плетеном кресле, беспечно пыхтел своей трубкой. Его начинала охватывать дремота.
Прервал ее внезапный звук. Раздался он с правой стороны: изощренный слух Рейнсфорда не мог обмануть его. Еще раз послышался этот звук, затем еще раз. Где-то в черном мраке ночи кто-то выстрелил три раза.
Рейнсфорд вскочил и бросился к перилам, захваченный сильным любопытством. Он напрягал зрение. Ничего не видно. Он влез на перила, полагая, что это поможет ему лучше видеть. Его трубка выскочил изо рта. Он нагнулся за ней и потерял равновесие. Его крик мгновенно замер: горячие, как кровь, воды Караибского моря замкнулись у него над головой.
Он вынырнул на поверхность и хотел еще раз крикнуть, но волна от быстро идущей яхты ударила ему в лицо. Соленая вода, попав в открытый рог, забила ему глотку. В отчаянии он энергично заработал руками, пытаясь догнать быстро удаляющуюся яхту, но остановился, не проплыв и пятидесяти шагов. К нему вернулось хладнокровие: не впервые ему попадать в переделку. Можно было еще надеяться, что его крики услышит кто-нибудь на борту яхты, но эта надежда была очень слаба и по мере удаления яхты становилась слабее с каждой минутой. Он сорвал с себя одежду и закричал изо всех сил. Но огни яхты казались уже маленькими светящимися мушками, и, наконец, ночь поглотила их.
Рейнсфорд вспомнил о выстрелах. Они донеслись с правой стороны, и он поплыл в этом направлении.
Вдруг он услышал крик, донесшийся до него из мрака ночи, — резкий, страшный крик животного, объятого ужасом, переживающего предсмертную агонию.
Он не мог по крику определить животное. Со свежим приливом сил он поплыл на этот крик.
После десяти минут решительной борьбы с морем до слуха его донесся другой звук — самый приятный, какой ему когда-либо приходилось слышать, — рокот и плеск моря, ударяющегося о скалистый берег. Не успел он оглянуться, как уже очутился на скалах. Напрягши последние силы, он вылез на берег. Острые камни выдавались повсюду, и он пополз вперед, нащупывая дорогу руками. Тяжело дыша, с израненными руками, он добрался до гладкой поверхности на вершине скалы. Густая чаща леса подходила к самому берегу.
В эту минуту Рейнсфорд совершенно не думал о том, какие опасности таятся среди этой массы деревьев и переплетающихся между собой зарослей. Он чувствовал лишь, что спасся от своего врага — моря и что его одолевает смертельная усталость. Он бросился на землю, на опушке джунглей, и заснул, как убитый.
Когда он открыл глаза, он увидел по солнцу, что было уже за полдень. Сон восстановил его силы, но острый голод мучил его.
«Где стреляют, — там должны быть люди. Где есть люди, — там должна быть пища», — подумал он. — «Но какие люди, — размышлял он, могут жить в таком диком, пустынном месте?».
Какое-то раненое животное, по-видимому, очень крупное, еще недавно пробиралось сквозь эти заросли; трава под ногами была помята, мох сорван; в одном месте трава была окрашена кровью. Какой-то блестящий предмет, лежавший в траве, бросился в глаза Рейнсфорду. Он подошел и поднял его. Это был пустой патрон.
— Двадцать два, — пробормотал он. — Странно. Животное, по-видимому, было довольно крупное, и охотник действовал слишком смело, выступая против него с легким оружием.
Он тщательно осмотрел почву и нашел следы ног охотника. Они шли вдоль скал в том направлении, куда шел и он. Он поспешил вперед, то и дело спотыкаясь через упавшие деревья и камни, но не останавливаясь, ни на минуту: приближалась ночь.