Был у меня один знакомец по имени Штубер, Фэксон Штубер, он водил валютное такси и мог достать что угодно, в основном у американской солдатни. Помеченные буквами «ВТ», эти машины предназначались исключительно для пользования людей, у которых водились валюта или иностранные обменные купоны, то есть «ИОК». Понятия не имею, как раздобыл их отец Кирстен, но я обнаружил с десяток у него в бардачке машины. Наверное, сберегал на покупку бензина на черном рынке. Я истратил часть, чтобы заплатить Штуберу за пистолет.
Мелкий парнишка, чуть старше двадцати, с усиками, похожими на рядок муравьев, усевшихся над верхней губой, а на голове у него красовалось черное кепи офицера СС, с которого были содраны знаки различия и украшения. Ни один из американцев, садившихся в его ВТ, не догадался, что это на самом деле за кепи. Но я знал. Мне чуть самому не пришлось носить черное кепи. Но до этого все-таки не дошло. Носил я, как мне и было положено, военный вариант серого цвета как часть униформы.
«М37 СС», введенной после 1938 года. Думаю, кепи Штубер нашел или ему кто-то подарил. Он был слишком молод и никак не мог служить в СС. Даже такси водить – и то слишком молод. В маленькой белой руке парня оружие, которое он раздобыл для меня, смотрелось самым взаправдашним боевым, но в моей затянутой в перчатку ладони больше напоминало водяной пистолетик.
– Слушай, я же оружие просил, а не игрушечную пукалку!
– Да ты что? – возмутился Штубер. – Это ж «беретта» двадцать пятого калибра! Очень даже прекрасный пистолет. В обойме восемь патронов, и я притащил тебе еще и коробку запасных. У него переламывается ствол, так что вставить или вышибить патрон легко и просто. Тринадцать сантиметров длиной, а весом всего грамм триста.
– Я и бараньи котлеты видел побольше.
– Только, Гюнтер, не с твоей продуктовой карточкой, – усмехнулся Штубер.
Можно было подумать, что сам он каждый вечер объедался стейком. Хотя, если учесть, кто у него пассажиры, может, и объедался.
– Мощнее оружия тебе в этом городе и не требуется, если только ты не задумал устроить тут «ОК Коралл» [8].
– Мне нравятся пистолеты, которые люди могут разглядеть. Разглядит человек пушку, так у него сразу появится время на размышление.
А с этим пугачом никто не воспримет меня всерьез, пока я на самом деле кого не пристрелю.
– Да этот малютка пробил больше дырок, чем ты можешь себе представить! Слушай, если желаешь чего помощнее, я могу, конечно, достать. Но понадобится больше времени. А мне показалось, ты торопишься.
Мы катались еще несколько минут, пока я раздумывал. Прав Штубер был в одном. Я действительно торопился. В конце концов, вздохнув, я сказал:
– Ладно, беру.
– По-моему, так самое отличное оружие для этого города: эффективное, удобное, не бросается в глаза.
Можно было подумать, он рекламирует членство в Геррен-клубе [9], а не погремушку какой-нибудь шлюхи. Поблескивающая фальшивыми камешками кобура явно кричала, что именно ей оружие и принадлежало. Скорее всего, какой-нибудь Джи Ай конфисковал его у своей «детки». Возможно, девка поймала его в ловушку, наведя пистолетик с намерением выкачать из него еще несколько лишних марок, а он силой отнял его. Я только надеялся, что ребята-баллистики из управления полиции не разыскивают эту «беретту». Кинув кобуру обратно Штуберу, я вылез из такси на Шеллинг-штрассе, сочтя, что бесплатная поездка до нужного мне места – самое малое, чем он может вознаградить меня, впарив игрушку девчонки по вызову.
Войдя в дверь «Нойе цайтунг», я попросил скуластого носатого рыжего парня за стойкой вызвать Фридриха Корша. Пока Корш спускался, я просматривал первую страницу газеты. И наткнулся на статью об Иоганне Нойхаузлере, помощнике протестантского епископа Мюнхена, он был участником различных группировок, пытавшихся добиться освобождения Красных Курток из Ландсберга. По мнению епископа, американцы «в садизме не отстают от наци». Он повествовал о надзирателе тюрьмы – американце, не называя его имени, по словам которого условия в Ландсберге «не поддаются описанию». У меня мелькнула догадка, кто этот американский солдат, и я разозлился, что еще и епископ повторяет всякие враки и полуправды Джона Иванова. Очевидно, все мои действия от имени Эриха Кауфмана пропали впустую.
Фридрих Корш в мою бытность комиссаром в «Алексе» в 1938–1939 годах был молод и служил криминал-ассистентом в КРИПО. Не видел я его почти десять лет, но как-то, прошлым декабрем, случайно с ним встретился на Розен-штрассе. Он ничуть не изменился, только на глазу появилась кожаная повязка и он со своим длинным подбородком и усиками в стиле Дугласа Фербенкса стал похож на пирата-головореза, что, может, очень даже и кстати для журналиста, работающего в американской газете.
Мы отправились в «Остерию Бавария» – некогда излюбленный ресторан Гитлера – и заспорили, кто будет платить по счету, между тем вспоминая старые времена и составляя список живых и погибших. Но когда я поделился с ним своими подозрениями, что информатор епископа Нойхаузлера из тюрьмы Ландсберг – врун и мошенник, Корш отказался даже слушать мои возражения, что заплачу я.
– За такие сведения ланчем тебя угощает моя газета.
– А я-то надеялся разжиться сведениями у тебя. Я сейчас разыскиваю одного военного преступника.
– Все разыскивают.
– Его зовут Фридрих Варцок.
– Никогда про такого не слыхал.
– Одно время он служил помощником начальника трудового лагеря рядом с гетто во Львове. Назывался лагерь – Лемберг-Яновска.
– Больше похоже на сорт сыра.
– Это в Юго-Восточной Польше, рядом с украинской границей.
– Вот уж несчастная страна, – заметил Корш. – Я потерял там глаз.
– Как посоветуешь мне действовать, Фридрих? Откуда начать?
– А что именно тебе нужно?
– Мне нужно раздобыть сведения, жив этот Варцок или умер, если жив, где находится. Его жена – моя клиентка. Она хочет снова выйти замуж.
– А отчего попросту не получить заверенную справку в Информационном бюро вермахта? Они всегда готовы помочь. Даже бывшим эсэсовцам.
– Его видели живым в марте тысяча девятьсот сорок шестого года.
– Так что, ты желаешь выяснить, велось ли по его делу следствие?
– Да, правильно.
– Все военные преступления, совершенные нашими старыми друзьями и начальниками, расследуются в настоящее время союзниками. Хотя идут разговоры, что в будущем этим займется наша Генеральная прокуратура. Однако сейчас лучше всего танцевать от Центрального регистрационного бюро военных преступников и подозреваемых; правда, их так называемые реестры – их около сорока – широкой публике недоступны. Фактически расследования лежат на юридических службах армии, они занимаются всеми преступлениями, совершенными в войну. И есть еще ЦРУ. У них имеется некий Центральный регистрационный офис. Но ни ЦРУ, ни юридические службы армии, боюсь, не допустят к документам частное лицо. Есть еще Американский центр документов в Западном Берлине. Вот там, думаю, частному лицу возможно навести справки. Но только с разрешения генерала Клея.
– Нет, спасибо, – отозвался я, – я предпочитаю держаться от Берлина подальше. Из-за русских. Мне пришлось уехать из Вены, чтобы удрать от полковника русской разведки, который положил на меня глаз, стараясь завербовать в МВД, или как там еще называется теперь советская секретная полиция.
– Так и называется, МВД. Ну, если не желаешь ехать в Берлин, есть еще Красный Крест. У них имеется международная служба поиска. Но это для перемещенных лиц. Возможно, там известно что-то. А есть еще еврейские организации. «Бриха», например. Она начиналась как организация для тайной переброски беглецов, но с момента учреждения Государства Израиль они активизировались в охоте за «старыми товарищами». Похоже, они не очень-то доверяют немцам или союзникам в таких операциях. И не могу сказать, что виню их. Да, и еще один парень в Линце… Этот ведет собственную охоту на нацистов на частные пожертвования от американцев. Зовут его Симон Визенталь.
8
В «ОК Коралле» в Томбстоуне, в штате Аризона, произошла знаменитая перестрелка, в ней за 30 секунд Док Холлидей и Уайт Эрп убили троих преступников.
9
Геррен-клуб – общественный клуб в Берлине, члены которого рассматривали себя как объединение национальной немецкой элиты.