Все надписи на постерах были на английском или на неизвестном Ивану языке. Он предположил, что это шведский или, скорее, норвежский… Веяло могилой, оккультизмом дурного пошиба и еще чем-то. Он не стал задумываться – чем именно.
– Что это? – спросил он, кивая головой на постеры.
– А-а… это группы. Ты их не знаешь.
– Тебе нравится?
– Да.
– Хеви-металл? Рок?
– Нет, ну что ты… Это совсем другое направление, совсем другая эстетика и философия.
– MURDER[1], – прочитал он одно из названий. – Что же это за философия, Рыжик?
– О чем ты хотел поговорить, дядя Ваня? – спросила Ирина, игнорируя вопрос. Голос звучал более низко, чем обычно, и Рыжик выглядела возбужденной. Внезапно Таранов подумал, что Ирина – тоненькая, в черном, с яркой рыжей шевелюрой – похожа на факел. На догорающий факел… Вот откуда пришла тревога.
– Видишь ли, Рыжик, – начал он. Он уже продумал весь разговор загодя. Но считал, что в нем примет участие Лида… сейчас Лида храпела за стеной. – Видишь ли, Рыжик…
– Вижу, – сказала она. – Ты пришел меня спасать.
– Ну зачем так? Славка… отец… приходил ко мне, рассказал о твоей проблеме, Рыжик.
– Как это мило, – сказала она и хихикнула. Таранов осекся. Он посмотрел Ирине в глаза и понял, что она не в себе.
– Рыжик, ты что, укололась?
– Нет, сняла кумар на ноздрю.
– Как? – спросил он. Она снова хихикнула и сказала:
– Ты знаешь, что такое похмелье, дядя Ваня? – Таранов кивнул. – Так вот, кумар – это самое крутое похмелье, умноженное на сто. Или на тысячу. Впрочем, все не так, и объяснить я тебе не смогу. Это нельзя объяснить. Если сам не испытаешь, то никогда не поймешь. И тяга к этому сраному порошку в тебе сидит страшная, непреодолимая.
– Ты же переломалась, Рыжик. Я знаю, мне отец рассказывал. Зачем же ты опять?
– Я же говорю: ты не поймешь. Ты просто не знаешь этой тоски.
– Погоди! – Иван поднял руку. – Погоди. Меня учили не так. Ежели есть проблема, то она формулируется. А потом определяются пути ее решения. Суть проблемы нам с тобой ясна: ты больна, Рыжик. Значит, будем лечиться. Так?
– Бред все это, дядь Вань… где ты видел вылечившегося нарка? – спросила Ирина серьезно. С плакатов вокруг смотрели морды мертвецов. Скалились.
– Но ведь лечат!
– Брось. Одного из ста, может, и вылечат. За бешеные бабки.
– А мы и говорим сейчас про одного-единственного человека – про тебя, Рыжик. А бабки пусть тебя не волнуют. Бабки найдем.
– О, да ты богатенький папик, – сказала она с какой-то знакомой интонацией. Он попытался понять… и его обожгло воспоминание. С той же интонацией и почти те же слова произнесла молодая проститутка на платформе в Ручьях. Он подумал: а что, если и Рыжик?
…Нет! Нет, этого не может быть. Она же почти ребенок.
Он быстро задавил эмоции и сказал:
– Ладно. Скажи мне просто: ты хочешь бросить?
– А кто же не хочет?
– Наверняка есть какие-то центры, где лечат наркоманию… Я узнаю.
– Чего узнавать? Их полно сейчас. «Детокс», клиника Бехтерева.
– Бехтерев – фирма с мировым именем, – кивнул Иван. – Я позвоню, справлюсь…
– Чтоб к ним попасть, – равнодушно сказала Ирина, – нужно сначала три недели не торчать, дать организму очиститься.
– Так в чем вопрос? Завтра же едем ко мне на Городно. Я же в отпуске, Рыжик. Ты же помнишь, как там здорово? Озеро, лес, тишина. Ты помнишь, как мы щуку поймали с тобой?
А она вдруг заплакала. Она бросилась на диван и заплакала. Вампиры на плакатах скалились. Ивану казалось, что они радуются и готовятся сожрать очередную жертву. И уже наполовину сожрали. Они обступили похожую на догорающий факел девочку со всех сторон и гримасничают… Нет, ребята, так не пойдет. Так не пойдет, ребята.
Рыжик перестала плакать так же внезапно, как начала.
– Правда? – спросила она. – Правда, мы поедем на Городно?
– Конечно, Рыжик. Завтра же и поедем.
– И мы там будем три недели?
– У меня отпуск месячный. Сейчас он только начинается.
– Там я смогу справиться, дядь Вань. Я знаю одну девчонку, она скинулась. Она в Бехтерева поставила химзащиту и уже почти полгода не торчит. А потом можно продлевать.
– А мы чем хуже той девчонки? – спросил Иван.
– Мы не хуже… Слушай, а Лешку мы можем взять?
– Лешку? А, это тот парень, который тебя втянул…
– Нет, – ответила она тихо, – это я его втянула.
– Как? – переспросил Иван.
– Так… так вышло. Он хотел мне помочь… да только сам подсел.
– Вот оно что… Давай возьмем Лешку, если он, конечно, сам захочет, – сказал Иван. – Места всем хватит, а вам веселее будет.
– Он захочет, конечно, он захочет.
– А как его родители на это посмотрят? – осторожно спросил он.
– А никак… они синяки оба. Если Лешка сдохнет, они и не заметят. Им главное – нажраться.
– Ладно, все равно я должен с ними поговорить. Телефон-то у них есть?
– Есть, конечно. Записывай.
– Я запомню, – ответил Таранов с улыбкой. Мертвецы на стенках уже не казались такими зловещими. Он мысленно повторил семь цифр номера и решил, что позвонит вечером.
– Ладушки, Рыжик… Собирай вещи, а завтра в семь утра я за тобой заеду. Уже через пять часов будем на месте.
– Я сейчас Лешке позвоню, – сказала она.
– Позвони, – ответил майор Таранов и подмигнул парашютисту под потолком: Порядок, братан? – Порядок, Таран, ответил парашютист, видали мы всех этих вампиров! И делали их, как хотели.
– Позвони, – сказал Таранов, – а теперь я, Ириша, пойду… Нужно кое-что закупить и машинке небольшую профилактику сделать. А в семь утра я под окном. Лады?
– Лады, дядь Вань. В семь утра.
Таранов не знал, что вернется в квартиру Мордвиновых гораздо раньше.