В темноте скрипнуло кресло, раздались шаги. Иван Таранов сидел на полу с закрытыми глазами. Его переполняли ненависть и отвращение.
– Глубже заглатывай, сучка, – услышал он голос пельменя и заставил себя открыть глаза. Тоненькое голое тело было зажато между толстенных ляжек, рыжая голова почти утопала в складках огромного брюха. Пельмень тихонько повизгивал.
Волна ненависти была настолько мощной, что Иван, не помня себя, рванулся к телевизору. Но правая рука, охваченная черным браслетом, сразу вернула его в реальность. Он застонал от бессилия… на экране повизгивал голый белый боров.
Нет, ребята, так не пойдет! Так не пойдет, ребята! Таранов посмотрел на старинный ореховый буфет. Он был огромен и, видимо, невероятно тяжел. За спиной визжал и хрюкал омерзительный боров, человеко-пельмень… Нет, так не пойдет… Нет, так не пойдет!
Иван Таранов встал на колени, лицом к буфету. Подвел ладонь левой руки под днище. Похожая на сгоревший факел девочка лежала в морге, человекообразная студенистая тварь наслаждалась холодным пивком за стеной… Так не пойдет! Таранов сделал глубокий вдох. С резким выдохом, напрягая все тело, Иван рванул левое плечо вверх. В глазах потемнело, звякнуло стекло посуды в огромном буфете и – случилось чудо. Передние ножки буфета приподнялись. Чуть-чуть, на полтора сантиметра…он рванул кольцо браслета, и вороненая железка выскользнула из под ножек.
Опустить буфет аккуратно он не смог. Ореховый монстр грохнулся на пол с громким стуком. Зазвенело стекло. Упала сверху и распалась на десятки осколков какая-то гипсовая фигурка. Иван вскочил на ноги. Правая рука висела плетью, болтались на запястье наручники. Он улыбнулся.
– Что за черт! – сказал Гена, когда из комнаты раздался удар и вслед за ним звон стекла. На верхней губе у него белела пена.
Он поставил на стол высокий бокал с пивом. Быстро направился в коридор. На ходу он сунул руку под куртку и вытащил нож-выкидуху. Щелкнул, выпрыгивая наружу, четырехдюймовый обоюдоострый клинок.
У приоткрытой двери в комнату Гена остановился.
– Иван Сергеич, – позвал он. В ответ донесся стон. Ударом ноги бывший морпех распахнул дверь и, слегка приседая, ворвался в комнату. Страшный удар ногой в лицо опрокинул его назад, второй удар ногой – в грудь – сломал ребра и остановил сердце. Умер он мгновенно. На верхней губе белела полоска пива «хольстен».
Таранов подобрал с пола нож и повернулся к кухне. С правой руки свисал наручник, на губах играла улыбка.
Человекоподобная пельмень в портках салатного цвета задрожала. Иван шагнул вперед.
Глава восьмая
…И ПОСЛЕДСТВИЯ ВИЗИТА
Таранов прильнул к дверному глазку и посмотрел на площадку. Глазок был хороший, панорамный, с широким полем охвата. На площадке было пусто. И, казалось, во всем доме нет никого. И во всем мире тоже нет никого. А сам мир похож на искривленную пустыню.
Иван осторожно отодвинул засов и вышел. Правую руку с браслетом он держал в кармане. При беглом осмотре тел ключа от наручников он не нашел, а время уже поджимало, нужно было уходить. Он покинул квартиру с «сувениром» на запястье.
Вниз Таранов спустился на лифте. Тактически это, конечно, неправильно, но сил почти не было. Сказывались нервное и физическое напряжение, да еще и удар по голове. Каждое движение отзывалось болью в затылке.
На первом этаже кабина остановилась, вздрогнув, как будто хотела рассыпаться на куски. Иван вышел, сделал несколько шагов к выходу и сквозь грязное треснувшее стекло увидел «форд-скорпио» напротив подъезда. Из машины, не торопясь, вылезли два молодых мужика с короткими стрижками, в расстегнутых пиджаках. Третий остался сидеть в машине, а двое двинулись к подъезду. Иван быстро переместился ко входу в подвал, сел на корточки в темном углу и прикрыл лицо полой куртки. Через несколько секунд он услышал скрип пружины на двери подъезда… шаги… звук открывшихся створок лифта.
– Какой этаж? – спросил один голос.
– Девятый, – ответил второй.
Иван выждал, пока лифт уехал, встал и спокойно вышел из подъезда. В глаза ударило солнце, водитель в салоне «скорпио» посмотрел на Таранова внимательным, запоминающим взглядом. Иван прищурился на солнце и пошел от подъезда налево – в сторону, противоположную той, где он оставил «Ниву», мысленно дважды повторил номер «форда».
Он шел, сунув руки в карманы, ощущая спиной взгляд. Браслет на правом запястье казался невероятно тяжелым.
Через десять-двадцать секунд двое мужчин войдут в квартиру на девятом этаже и обнаружат там то, что им сильно – очень сильно! – не понравится. Что они предпримут дальше? А что бы ты сам сделал на их месте?… Ну, тут и гадать нечего – сообщил бы начальству. А вот какие указания отдаст начальство (скорее всего «Викт. Пал.» – Виктор-Палач), спрогнозировать трудно. Возможно, он скажет: немедленно покинуть квартиру. А может быть, по-другому: осмотреть место, собрать все возможные улики. Черт его знает, что скажет Палач. В любом случае в «благородном семействе» начнется немалый шухер.
Таранов постарался сообразить, сильно ли он наследил… Пальцы? Пальцы, кажется, стер везде… окурок с полу забрал… Кассету, где был эпизод с Иришкой, он тоже забрал. Впрочем, нельзя исключить, что есть и другие эпизоды на других кассетах… Что еще может быть? А хрен его знает. Самое неприятное, что его видел водитель «форда». Но с этим уже ничего не поделаешь. Главное – выскочил. И спас, таким образом, мальчишку. А уж дальше что будет, то и будет.
Таранов обогнул дом кругом и вышел к маленькой стояночке, где оставил «Ниву», где его должен ожидать Леха.
Машины на месте не было.
– Черт! – сказал Иван. – Вот черт!
Зам. директора ООО «Франческа» Виктор Федорович Тришкин поднял трубку «панасоника»: – Да.
– Виктор Федорыч, – услышал он явно обеспокоенный голос Сизова, – мы на месте… и у нас проблемы.
– Серьезные?
– Очень.
– Говори, – процедил Тришкин.
– «Гостя» мы не застали. Уже ушел, а вот Толстый и Морпех здесь. Но разговаривать оба не хотят.
– Как «не хотят»?
– Совсем не хотят, – сказал Сизов. – Абсолютно.
Палач сильно стиснул рукой трубку. Такого поворота событий он не ожидал. Он считал, что ликвидация в Ручьях надежно закрыла вопрос с точкой Толстого. Но, значит, не закрыла… худо.