– Алло, Виктор Федорыч, вы меня слышите? – напомнил о себе Сизов.
– Да, Костя, слышу.
– Что нам делать?
– Что делать? Что делать… Посмотрите там как следует. Нет ли каких следов. Понял?
– Да, – не очень уверенно ответил Сизов.
– И постарайтесь изъять весь товар.
– Его еще найти надо, он на виду-то не лежит.
– А вы постарайтесь, – раздраженно сказал Палач. – И сами там не наследите. Понял меня?
– Да, понял.
– Скутер где?
– Внизу, в машине.
– Держи с ним постоянную связь. Так, чтобы он мог вас предупредить, если что. На все про все вам тридцать минут. Через тридцать минут уходите. Понял?
– Понял.
Зам. директора «Франчески» положил трубку на аппарат, ослабил узел галстука и посмотрел на часы: теперь оставалось только ждать.
– Вот черт! – сказал Таранов, оглядываясь по сторонам. Но «Нивы» нигде не было, и это могло означать все, что угодно. Рука болела, болела голова, на лбу выступила испарина.
– Дядя Ваня, – раздался голос, и Иван резко обернулся. Мгновенно накатила волна боли. Но он разглядел Леху, выглядывающего из-за кустов, и стало легче.
– Леша, как мне тебя понимать? Где машина?
– За кустами.
– А, черт возьми. Как она там оказалась?
– Вас долго не было… я испугался и спрятал машину. Я хотел идти за вами.
– Ты что, умеешь водить машину?
– Не… только чуть-чуть, на первой передаче.
Чуть-чуть… ну и ладно. Уже хорошо. Правая рука почти не работала. Иван отдавал себе отчет, что вести машину не сможет. То, что пацан что-то умеет, облегчало дело.
Иван через силу улыбнулся и сказал:
– Хорошо. Отвезешь меня домой.
– Как это?
– На машине, Леха… Я руку повредил, сам не смогу.
Лешка был явно растерян, но Таранов сказал: сможешь. В «Ниве» они быстро смастерили два знака «У» и пристроили их на заднее и переднее стекло… До стоянки добирались почти час. Таранов левой рукой переключал передачи… доехали. Наслушались матюгов и воя клаксонов, но доехали.
– Ну я… пойду? – спросил Леха на стоянке. Выглядел он худо.
– Погоди, – сказал Таранов, – мне нужна твоя помощь.
– Какая?
Иван смотрел на пацана, который запросто годился ему в сыновья, и думал, что он втянул парня в очень паршивую историю. И чем она закончится, сейчас не может сказать никто. Ни Таранов, ни загадочный пока Палач, ни сам господь Бог.
– Какая помощь?
Иван, морщась, вытащил из кармана правую руку, звякнул браслетом.
– Это Толстый тебя так упаковал? – спросил Леха.
– Да, – сказал Таранов.
– А как же… – начал Леха, но вдруг осекся и после паузы задал вопрос, которого Таранов ждал и боялся: – Ты его убил?
– Да, – сказал Таранов.
– Это просто классно! Это давно пора было сделать. Если бы этого не сделал ты, то тогда я сам.
– Нужно снять наручник, – сказал Таранов, глядя в окно.
…Тиски прикрутили к кухонному столу, и Леха зажал в них ободок наручника. Взял ножовку с новеньким шведским полотном.
– Руку бы не зацепить, – неуверенно произнес он.
– Ты пили, – ответил Таранов и закрыл глаза.
Полотно с визгом проехало по стали. Звук был неприятным, резким. Леха пилил, и на руку Таранова сыпались горячие опилки. Вжик… вжик… от усердия Леха высунул язык. Опилки жгли руку.
Палач ждал возвращения Сизова с командой из адреса. Он понимал, что много Сизов в хате Толстого не раскопает – он всего лишь «торпеда», боевик, а не сыскарь. Лучше всего было бы выехать в адрес самому, но это было рискованно. А рисковать не хотелось… тем более сейчас, когда к власти пришел Сын.
Собственно говоря, случаи нападения на «точки» уже были. Оба раза налетчиками оказались оголодавшие наркоманы. Оба раза Палач быстро их вычислил и примерно наказал. Но с «точкой» Толстого все выглядело не так. Во-первых, имело место убийство. И не просто убийство, а двойное. Один из убитых – Генка Морпех. Его не так-то просто завалить. Во всяком случае, заурядному наркоше… Во-вторых, вокруг хаты Толстого сложности начались раньше. Возможно, конечно, что это совпадение… Но сам Палач в это не особо верил.
Примерно через час вернулся Сизов. Он вошел в кабинет заместителя директора «Франчески» один. Одновременно к заму хотел попасть и директор, но Костя Сизов сказал ему: пошел вон, – и директор благоразумно исчез. Он-то знал, кто здесь настоящий хозяин.
– Ну? – строго спросил Палач.
– Херово, – быстро ответил Константин. – Оба сделаны чисто. У Толстого шея свернута, а Морпеха, думаю, ударом в сердце замочили… Хотя, конечно, могу и ошибиться.
– Ножом в сердце-то? – спросил Виктор Федорович.
– В том-то и дело, что нет, шеф. Скорее всего – ногой. На рубашке вроде как отпечаток подошвы есть. Но сперва они в комнате махались. Там статуэтку какую-то разбили. В кухне пиво пили… там два бокала стоят. Бокалы я привез.
– Молодец, – сказал Палач оживленно. Значит, пошли всетаки его уроки впрок, научил быков хоть чему-то. – Еще что?
– Да, в общем-то, больше ничего…
– Товар нашли? – спросил Палач озабоченно.
– Вот с товаром, Виктор Федорыч, совсем шиздец, – ответил Сизов.
Значит, не нашли, понял Палач. Значит, хату поставил наркот.
– У Толстого все хлебало в порошке, – сказал Сизов. – На столе упаковки валялись… Я собрал, привез.
Худо дело, подумал Палач. Версия о наркомане-налетчике сразу отпала. Ни один наркоша не рассыплет ни щепотки порошка. А если и рассыплет, то все языком слижет. Совсем худо дело. Нужно докладывать Сыну – тянуть дальше нельзя.
– Ты уверен, что это порошок, а не клопомор какой-нибудь? – спросил Палач сухо. – Может, для маскировки рассыпали?
– Уверен, – ответил Сизов. – Я попробовал.
– Ладно, Костя, иди. Своим орлам скажи, чтобы не трепались.
Сизов, оставив на столе полиэтиленовый пакет с «вещдоками», вышел. Шеф извлек из пакета два высоких пивных бокала, каждый тоже завернутый в полиэтилен. И четырнадцать упаковок из-под героина. Некоторое время он молча смотрел на «натюрморт», потом покачал головой и набрал номер Сына.
Докладывать не хотелось, но куда денешься.