Выбрать главу

Только ещё влажные волосы девушка не стала прятать под платок. На вопрос Ллио о весьма короткой длине, от которой любая эльфийка впала бы в отчаяние, Тхар пожала плечами:

— Кудри, как у тебя, это сплошная морока, мои ещё и вьются к тому же. А когда их по неделе негде мыть, и нет смысла расчёсывать, потому что снова спутаются… Вот я и обстригла. Да и теперь они слишком светлые для сахези, выдали бы меня в два счёта. Хотя образ сахези у меня и так начинает трещать по всем швам… Краска вон с волос почти смылась, так-то они у меня ещё светлее. Мы этой зимой откочевали к югу, аж до Краевого мыса, так я там загорела так, что от сахези по цвету кожи не отличалась. А теперь всё сошло, только лицо да вон руки остались, — Тхар помахала заметно более тёмной, чем предплечье, кистью. — Зимой уже не получится под сахези маскироваться… Вообще не знаю, что буду делать зимой, — помрачнела девушка и потянулась за последней булочкой.

Ллио чуть было не предложил: «А давай в Леса, у нас всегда тепло!», но вовремя вспомнил, что ему самому туда вход заказан. Поэтому он отказался от идеи внести столь неуместное предложение и вместо этого спросил:

— Скажи, а сахези научили тебя гадать?

— Да, — кивнула Тхар. — Но я не гадаю для близких, так что даже не проси.

— Почему? — расстроился эльф.

— Не обижайся, — мягко сказала Тхар. — Я столкнулась с тем, что многим свойственно слишком серьёзно относиться к гаданию. А моя мамо всегда говорила, что мы предсказываем не судьбу, а то, что будет, если тот, кому гадают, не приложит никаких усилий. Нравится ему плыть по течению — гадание сбудется. Захочет изменить — может получиться. Но некоторые слишком верят в гадание и заранее опускают руки.

— Ты же знаешь, что я не сдамся, — хмуро заявил эльф. — Погадай мне, пожалуйста.

Тхар молча смотрела на него с минуту, потом встала и отошла к сумке.

— Убери всё со стола, — попросила она. — Погадаю тебе на агето.

Ллио в два счёта очистил стол от посуды. Тхар вернулась, держа в руках небольшую деревянную шкатулку, лакированную, с резьбой, изображающей птиц и цветы, обитую по углам фигурными металлическими полосками.

— На прошлое или на будущее? — странно равнодушно спросила девушка. Ллио посмотрел на её ничего не выражающее лицо, в её заглядывающие в душу глаза и увидел в них своё отражение. Он вздрогнул, но тут же прогнал нелепый страх, сменившийся благоговейным вниманием.

— На будущее. Прошлое я и так всё знаю.

Девушка кивнула, встряхнула три раза шкатулку и открыла её. Внутри оказались небольшие овальные пластинки, по виду серебряные. Тхар не глядя взяла пять штук, сложила ладони крест-накрест, так что они образовали шар, заключающий в себе пластинки, и сказала:

— Задавай вопрос.

— Я сумею доказать свою невиновность? — выпалил Ллио самый важный.

Тхар встряхнула мелодично звякнувшие пластинки, раскрыла ладони и протянула их к эльфу.

— Смотри мне в глаза и тяни, — приказала она.

Ллио послушался. Глаза у Тхар были спокойные, холодные и равнодушные. Он зябко повёл плечами. Сидящая перед ним Тхар была болезненно чужой. На секунду мелькнула мысль прервать гадание, лишь бы девушка снова задорно улыбнулась, ломая эту безразличную маску, но всё же, скрепя сердце, юноша положил серебряный кружочек на стол. Тхар даже не глянула на него, встряхнула три раза ладонями, и на стол упала ещё одна серебряная пластинка. Девушка положила оставшиеся агето на стол и наклонилась. Минуту она молчала, потом голосом, в котором проскользнуло облегчение, ответила:

— Да. Это получится несколько необычно, не так, как можно было бы ожидать, скорее всего, тебе кто-то поможет. И это случится скоро. Видишь, выпали «Извилистый путь» и «Восходящее солнце».

— Мне это ни о чём не говорит, — машинально напомнил обрадованный юноша. Тхар оживилась, и это его радовало не меньше, чем полученный ответ. Ллио вдруг понял, что Тхар отказывалась в начале и была такой строгой и собранной оттого, что сама боялась нагадать ему печальное будущее. И ему было ужасно приятно сознавать, что девушка за него переживает.

— «Извилистый путь» — это и неизведанные дороги, и перемены, и новые встречи… А «Восходящее солнце» означает быстрый и благополучный исход задуманного дела или приятные новости в ближайшем будущем. Они вместе не очень сочетаются, поэтому я не сразу поняла, как их прочесть. Хочешь ещё что-нибудь спросить?

Ллио пожал плечами.

— Не знаю… Пожалуй, это самое важное. Вот если бы ты ещё могла знать, как там мама…

Тхар хмыкнула:

— А с чего ты взял, что я не могу знать? — она отодвинула в сторону использованные агето и взяла три новых из шкатулки. Подула на них, потрясла, прижала сложенные шаром ладони к губам и шепнула так тихо, что острый эльфийский слух едва уловил: «Расскажите мне о настоящем Миреллин, матери Ллио», снова встряхнула и раскрыла ладони.

С нежным звоном пластинки рассыпались по столу. Тхар нависла над ними, чуть нахмурившись. У Ллио замерло сердце.

— Что там? — тревожно спросил он.

— Что, что, — буркнула Тхар. — В печали она, что неудивительно. Недавно рассталась с кем-то дорогим — это скорее всего, ты. Ты недели три как ушёл из Лесов, так?

— Так, — кивнул поражённый эльф.

— Вот с тех пор и грустит. И никак не может принять решение, выбрать между дальней дорогой и семьёй. Любит тебя твоя мама.

— Знаю, — тихо ответил юноша, ощущая тяжелое, ноющее чувство вины. Бедная мама! Надо вернуться, обязательно успеть до того, как она решит! Куда ей, такой нежной и хрупкой — искать меня среди людей… Ну почему от моих поступков всем только хуже!

— А так она полностью здорова и благополучна в материальном плане, — бодро завершила Тхар, смешивая агето. — А вот в душевном она совсем измучилась, как ты понял. Но не отчаивается.

Эльф кивнул. Тхар, уже собравшая пластинки и намеревавшаяся убрать их в шкатулку, вдруг замерла в сомнениях, подняла глаза на Ллио и осторожно спросила:

— Ллио, а можно я погадаю на твоё прошлое?

— Я от тебя ничего не скрываю, — буркнул эльф.

— Я просто подумала, что агето могут мне подсказать, как тебе помочь, — обиженно заметила Тхар, садясь.

— Извини, — смутился эльф. — Давай, конечно.

Тхар весело выпрямилась и потянулась к шкатулке. На этот раз она вытянула двенадцать пластинок, долго и тщательно их трясла, монотонно что-то напевая, не разжимая губ, потом поднесла к лицу и снова едва слышно шепнула: «Расскажите мне о недавнем прошлом Ллио», протянула раскрытые ладони к нему:

— Подуй.

Эльф послушался, а Тхар опять свела ладони вместе, встряхнула, раскрыла и бросила агето на стол. Одна пластинка выскользнула раньше других, ударилась об стол, подскочила и вылетела за край. Ллио дёрнулся поднять, но Тхар резко его остановила:

— Нет! Не трогай.

Ллио разогнулся. Тхар раздражённо изучала пластинки на столе.

— Ну вот, друг, который оказался предателем, ложное обвинение, суд, дорога, ничего нового… Смерть дорогого тебе существа — это Ллан, разлука — это твоя мать. Встреча — это я, — Тхар раздосадовано смотрела на агето. — Ничего, что мы бы не знали, они не говорят. Впрочем, так с прошлым чаще всего и бывает.

Она вздохнула и нагнулась за улетевшей пластинкой, замерла на секунду, изучая её, потом снова бросила взгляд на стол.

— Занятненько… А ведь недели две назад тебе угрожала смерть, буквально стояла за твоей спиной. И на тебе кровь с того же времени.

Ллио вздрогнул и затравленно глянул на Тхар. Да, он слукавил, когда говорил, что скрывать ему нечего. Но и вспоминать об этом не хотелось до такой степени, что Ллио загнал ужасное, рвущее нежную молодую душу воспоминание как можно дальше в глубины памяти, и почти убедил себя, что этого не было.