Спустя мгновение, — а, может, несколько минут, — мне плеснули в лицо водой из пруда, я пришел в себя и осознал, что лежу навзничь в грязи, а голова у меня болит, как никогда в жизни.
— ДОК, А ДОК, С ВАМИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ? — твердил кто-то. «Уй, мамочки, кровищи-то сколько!» — вторил ему другой голос. Услышав слово «кровь», я попытался сесть, но тут все вокруг поплыло — и свет погас.
Словно в тумане, вижу, как на полном ходу мчался куда-то грузовик… а потом я пришел в себя в небольшой больничной приемной. Отчетливо помню, что спросил, где я, и мне ответили: «В Гилбертауне». Припоминаю свои ощущения в тот момент, когда мне с тихим поскрипыванием зашивали рваную рану на голове; припоминаю, как объяснял медсестре и прочему больничному персоналу, что именно, как мне кажется, со мною произошло. Но с тем же успехом я мог бы обращаться к глухим детишкам с Марса.
— Раскол для фиксации? Это еще что за штука? И зачем вам вдруг понадобилось ловить корову? — говорили они, глядя на меня как на сумасшедшего. Неужто отродясь не слышали про ветеринаров, коров, дегельминтизацию и все такое прочее?
Мой раскол так и простоял на ранчо «Грин» недели две, — до тех пор, пока я не набрался мужества попросить хозяев снова согнать коров и дерзнул опять там показаться. Те же работники с энтузиазмом приветствовали мое возвращение; не обошлось и без дружеского похлопывания по спине. Я поблагодарил их за заботу и извинился за то, что свалял такого дурака.
— Приведите мне корову! — заорал я. — Да только не ту, что в прошлый раз! Хватит с меня поездок в Гилбертаун!
Коровы ранчо «Грин» шли через раскол одна за одной, — прямо как доктор прописал! К сожалению, несколько дали положительную реакцию на бруцеллез, так что мне пришлось еще не раз возвращаться на ферму для клеймения и биркования зараженных животных и повторного тестирования здоровых через интервалы в тридцать один день. Однако больше я себе голову не разбивал, несмотря на то, что мои друзья-приятели из числа наемных рабочих то и дело меня к тому подзуживали, — дескать, тогда им еще один выходной обломится.
Несмотря на то, что голову мою и по сей день украшает заживший рубец и еще несколько шрамов, свой раскол я просто обожаю. Были времена, когда я думал, что и другие расколы для фиксации скота обеспечат мое досрочное прибытие в роскошную ветеринарную клинику в небесах. И, тем не менее, хотел бы я пожать руку тому джентльмену, что изобрел и сконструировал первую передвижную установку такого рода. Предоставляя возможность надежно фиксировать скотину для рутинного ветеринарного обслуживания, это устройство существенно облегчило мне жизнь, — а уж от скольких опасностей уберегло! Если бы не раскол, мне бы пришлось тратить невесть сколько времени на дикие гонки с арканом, пытаясь загнать животное в угол между амбаром для кукурузы и кормушкой.
А поскольку бегать сломя голову за коровами мне больше не приходилось и теперь я всякий день возвращался домой на несколько минут раньше, и у Джан тоже появился повод для радости!
9
Джан и я были очень довольны тем, что практика у нас обширная, и трудимся мы, не покладая рук, над тем, что считаем важным; однако у нас двоих почти не оставалось времени на внерабочие занятия, как, скажем, вечером сходить в кино или тихо-мирно поужинать в каком-нибудь приятном ресторанчике Меридиана, городка в тридцати пяти минутах езды к западу. Гольф, охота и общественные обязанности, — вот чему в первую очередь посвящал я свободное от практики время, однако не случалось такого, чтобы я не откликнулся на срочный вызов. Джан время от времени играла в бридж, а также с удовольствием помогала женскому клубу «Гражданки», спонсирующему разнообразные муниципальные мероприятия.
Неспециализированная сельская практика отнимает немало сил и времени, если ты — единственный ветеринар в графстве, поскольку не с кем поделить срочные вызовы в ночное время и на выходных. Поэтому живешь как на иголках: боишься, что в самый неподходящий момент зазвонит телефон и собеседник на том конце провода сообщит о какой-нибудь неведомой болезни и потребует диагностики и лечения. Однако невзирая на весь наш энтузиазм и готовность в любое время дня и ночи поспешить на помощь нашим постоянным клиентам, зачастую такое положение вещей весьма нервирует, — особенно когда ветеринар и его спутник\спутница жизни пытаются оставить детей с приходящей няней и выйти поразвлечься хоть на часик-другой. Вот уже несколько месяцев Джан предлагала выкроить вечер сходить в кино, но в силу самых разных причин у нас все не получалось.
Местный кинотеатр принадлежал мистеру Гарвису Аллену, бизнесмену и владельцу небольшого магазина. Назвал он кинотеатр весьма удачно, «Гала», — соединив первый слог собственного имени с частью фамилии. Атмосфера там царила непринужденно-домашняя. Однажды вечером Джан позвонила в магазинчик на углу, принадлежащий Гарвису, и спросила насчет вечернего сеанса.
— Во сколько начинается первый вечерний сеанс? — спросила она.
— Да в точности не скажу. Вот как только все подойдут, так и начнем, отвечал Гарвис.
— И в котором же часу это будет? — уточнила Джан.
— Да где-нибудь в часиков шесть-семь. Вас с доктором это устроит? спросил он.
Будучи родом из южного города покрупнее, где кинотеатры работали в строгом соответствии с расписанием сеансов, и отнюдь не удобства ради местного ветеринара и его супруги, Джан несколько опешила от подобной демократичности. Она предпочитала более деловой подход и большую пунктуальность в том, что касается начала просмотра, нежели заключала в себе фраза: «вот как все подойдут». А я подумал про себя, что подобный ненапряжный подход к жизни по-своему приятен, даже если в крупном городе он себя не оправдает. Я напомнил жене, что, пожалуй, неспешный ритм жизни это одна из причин, побудивших нас поселилиться в небольшом городишке, а не, скажем, в Мемфисе.
Чудесный белый шпиц Гарвиса по кличке Самбо числился одним из самых частых гостей нашей клиники. Кто-нибудь из подручных Гарвиса едва ли не каждую неделю привозил Самбо к нам — вымыть песика с шампунем и расчесать; а иногда и сам Гарвис являлся со своим ненаглядным любимцем проконсультироваться насчет какого-нибудь пустячного недомогания. Мне всегда казалось, что необходимость свозить Самбо в клинику для него всегда служила отличным предлогом для того, чтобы сбежать из магазинчика и прокатиться за город, потому что после осмотра и процедуры лечения Гарвис неизменно выезжал на шоссе и мчался на север, в направлении, противоположном магазину и «Гала».
— Мисс Джан, а вот вы в киношке так ни разу и не побывали. А почему бы? — полюбопытствовал он однажды, явившись в клинику вместе с Самбо. Пес чихал и кашлял: с беднягой приключился бронхит.
— Откуда вы знаете, что так-таки ни разу? Вы там всегда сидите? удивилась моя жена. — И когда вы наконец выпишите хорошие фильмы, вместо этих вечных вестернов с их сплошной пальбой?
— Я-то всегда на месте, а как же иначе-то? Я, знаете ли, владелец киношки; кому же и знать, кто приходит на сеанс, а кто — нет? — гордо объявил Гарвис. — А в следующем году мы закажем новые фильмы, что вам и этим янки с бумажной фабрики непременно по душе придутся.
— Почему бы вам не поговорить с моим муженьком, пока он чистит уши вашему Самбо? Я его домой не могу заставить вернуться к ужину, а вы говорите: кино! — пожаловалась Джан.
— А что у вас, скажем, идет сегодня? — осведомился я.
— Отличная штука, про сражение в Тихом океане, там еще этот Джон Уэйн[3] играет.
3
Уэйн, Джон (1907-79) — популярный киноактер, играл военных и ковбоев; его «имидж» — сильный, волевой, честный, патриотически настроенный американец.