Выбрать главу

Я молча посидел в кабине пикапа минуту-другую, кипя яростью и тяжело дыша. Но со временем комизм ситуации возобладал над гневом, и на меня накатил приступ смеха: поначалу я тихо хихикал про себя, а потом, не сдержавшись, захохотал в голос. Еще не отсмеявшись толком, я покатил в клинику накладывать повязку, размышляя про себя, каково это — быть единственным ветеринаром в маленьком городке. Знать наперечет всех собак и их хозяев — это, конечно, здорово, но порою это оборачивается тяжкой повинностью.

Так почетно быть доверенным доктором братьев наших меньших; так лестно, когда друзья и клиенты советуются с тобой по поводу здоровья своих питомцев. Однако иногда страшно раздражает, когда и за покупками нельзя пойти без того, чтобы тебя тут же не окружили «собачники», требуя немедленно поставить диагноз или расхваливая своих четвероногих вундеркиндов. Однако хуже всего — это когда сами недовольные пациенты облаивают тебя или, не приведи Боже, кусают.

Когда я возвратился домой, Джан уже раскладывала подарки под рождественской елкой.

— Как твоя нога, родной? — осведомилась она.

— Что? Откуда ты знаешь? — изумился я.

— Ну, недавно из аптеки звонил Лорен, спрашивал, не подбросить ли тебе какого-нибудь лекарства.

— А ему-то откуда все известно?

— К нему Клатис заходил, купить что-то там для Бетти-Джо, а ему рассказала Лоуис: они столкнулись в придорожном магазине.

— Ушам своим не верю! — отвечал я. — Почему бы им всем, для экономии времени, просто-напросто не передать новость по радио?

— Надеюсь, ты не повел себя с Пушком по-свински, милый, — проговорила Джан. — Я уверена, он не со зла. В конце концов, бедняжка и впрямь хилый да хворый.

— Да я его пальцем не тронул. Только вот в мыслях пожелал ему много чего «доброго».

А хуже всего в истории с Пушком было то, что спустя двадцать четыре часа весь город знал: на Рождество доктор Джон подарил своей Джан шелковую, в оборочках, коротенькую ночную рубашечку. Многие были шокированы; а кое-кто счел это за грех.

После того, как новость насчет мини-ночнушки облетела парикмахерскую и салон красоты, многие мои клиенты стали косо на меня поглядывать. Это, и некоторые другие происшествия заставили меня всерьез задуматься, что за репутацию я себе создаю. В конце концов, я был замечен выходящим из миссисипской приграничной пивной, я подписал петицию, призывающему к голосованию по вопросу легализации продажи алкоголя в графстве Чокто, а среди моих друзей и клиентов числилось несколько «самогонщиков». Кроме того, было известно доподлинно, что я играю в гольф, что однажды ночью меня остановила полиция города Батлера за то, что я сидел за рулем микроавтобуса в одних лишь розовых трусах, и что каждый четверг я отправляюсь в таинственные поездки в графство Самтер, откуда возвращаюсь порою лишь на рассвете в пятницу. Однако все это — лишь малая часть отрадных «опасностей», коими чревата жизнь сельского ветеринара.

24

— Милый, с час назад звонил мистер У.Д. Ландри; он хотел напомнить, что на следующей неделе ты проводишь у него осмотр коров и быков перед большой животноводческой распродажей, — сообщила Джан, как только я вернулся с вечернего вызова. — Он хочет, чтобы ты приехал в понедельник как можно раньше, если возможно. Я сказала, что у тебя все записано и ты будешь у него с первым лучом солнца. Кроме того, он передает, что твой любимый пациент по-прежнему в отличной форме.

Мистер У.Дж.Ландри был нашим самым крупным клиентом, не считая ливингстонского скотопригонного двора, правительства штата и федеральных властей, финансирующих программу по борьбе с бруцеллезом. Мистер У. Дж. (подчиненные порой называли его просто «мистер Двойной Дж.» владел в округе тысячами акров первосортного строевого леса, без перебоев снабжающими древесиной его огромный лесопильный завод, откуда потом во все концы света поставлялись высококачественные пиломатериалы. Однако я свел знакомство с ним и с его семьей благодаря их внушительному скотоводческому и коневодческому хозяйству.

Герефордская ферма Ландри состояла из нескольких сотен акров обновленных пастбищ, где паслось около четырех сотен голов чистопородных герефордов и тридцать укрючных лошадей. Были там и псарни, битком набитые породистыми редбоунами и блютик-кунхаундами, готовыми сослужить ему верную службу, когда тот время от времени отправлялся на ночную охоту за енотом. Эти ценные животные были его гордостью и радостью, и всем им мистер У.Дж. стремился обеспечить самое что ни на есть лучшее медицинское обслуживание. Я заезжал на ферму по несколько раз в неделю, а иногда и ежедневно: там, где речь шла о защите своих инвестиций, мистер У.Дж. на расходы не скупился.

* * *

Упомянутый им «мой любимый пациент», породистый бычок, сломал себе предплечье вскорости после того, как мы перебрались в Батлер. Мистер У.Дж. отыскал меня на одной из соседских ферм.

— Док, один из ребят только что сбил трактором нашего лучшего теленка и поранил ему переднюю ногу. И тот теперь ступить на нее не может. Я был бы весьма признателен, если бы вы заехали его посмотреть. — Позже я узнал, что любое животное, к которому мистер У.Дж. меня вызывал, неизменно было его «самым лучшим». Повидимому, такова специфика всех скотоводов.

Я вошел в хлев: трехсотфунтовый герефордский бычок лежал на толстом слое соломы, а вокруг сгрудились четверо работников, зорко и внимательно отслеживая каждое его движение. Мистер Ландри нервно расхаживал взад и вперед, на каждом шагу рявкая приказы:

— Эдди, поосторожнее там с ногой! — предостерегал он. — Фред, следи, чтоб ему солома в глаз не попала! Ты смотри, ногу, ногу не повреди! Ой-ей! Его вроде как раздувать начинает, или нет, Док? Джимми, а ну, принеси Доку воды. Да уж, ногу разнесло здорово! Док, а укольчик ему нельзя какой-нибудь сделать? Ох, это ж наша гордость; лучше этого бычка у нас на ферме и не водилось. И почему это все беды вечно стрясаются с тем, что всех лучше?

Я уже изрядно устал от его болтовни, а мне еще предстояло осмотреть пациента. Я опустился на колени и ощупал правую переднюю ногу пострадавшего. Мистер У.Дж. тараторил, не умолкая.

— Ну что, Док, сломана? Сломана?

Не отвечая, я продолжал пальпировать опухший участок. Когда я приподнял ногу левой рукой и осторожно попытался согнуть ее, теленок вздрогнул от боли.

— Осторожно! Ему невмочь терпеть, верно? Сломана! Вот так я и знал! сетовал мистер У.Дж., меряя шагами хлев, качая головой и расшвыривая ногами солому.

— Да, сэр, — осторожно согласился я. — Думаю, нога и впрямь сломана. Вот посмотрите-ка сюда, чуть ниже локтевого сустава. Я чуть сдвину ногу, а вы пощупайте вот здесь. Чувствуете — скрежещет?

— Ох, да, еще как чувствую! — воскликнул он. — Это серьезно?

— Ну, без рентгена с точностью сказать не могу, а аппарата у меня нет…

— Вам нужен рентгеновский аппарат? — перебил он. — У нас есть рентгеновский аппарат! Мы просто-напросто свозим бычка в Батлер, в областной госпиталь западной Алабамы, и сделаем все, что нужно. Грузите-ка его в школьный автобус, ребятки.

— Мистер Ландри, мне что-то не верится, чтобы в госпитале для людей согласились сделать рентген быку.

— Ха, еще как согласятся, никуда не денутся! — негодующе отпарировал он. — Я сам, за свои денежки, купил эту штуку, я нанял техника, я председатель госпитальной коллегии! Не то чтобы я хотел воспользоваться своим положением и все такое, но если беспомощное животное нуждается в помощи, сдается мне, я имею право на рентгеновский снимок-другой, раз уж так приспичило!

Позже я узнал, что мистер У.Дж. являлся также председателем правления банка, и по всему графству не нашлось бы такой муниципальной программы, которую он так или иначе не поддержал бы. Однако я никогда не слышал, чтобы сам он упоминал о своих щедрых вкладах на благо общины хоть словом, — если не считать этого одного-единственного случая с рентгеновским аппаратом.