Полковник соорудил кормушки для коров, откупив у государства лишние пустые пятидесяти пяти-галлоновые цилиндрические коробки, разрезав их вдоль пополам, а затем приварив половинки в длину одну к другой. Одну из таких кормушек зачем-то была поставлена стоймя к забору совсем рядом с Джан.
Джан как раз говорила что-то лестное о состоянии очередной коровы, как вдруг резкий порыв ветра опрокинул массивную кормушку, и она всей тяжестью обрушилась на нее сзади. Комплимент оборвался на полуслове, и Джан упала как подкошенная на отнюдь не идеальную земляную поверхность прямо перед расколом.
На две-три секунды я словно окаменел; сжимая в одной руке - пинцет, а в другой - иглодержатель, я стоял в растерянности, не зная, что делать. С одной стороны - вот, моя верная подруга жизни лежит без сознания в грязи, слякоти и навозе; с другой стороны, я как раз дошел до самой ответственной стадии сложнейшей операции на глазу, пользуя не кого-нибудь, а полковничью лучшую корову-рекордистку. В ушах у меня звучал строгий голос профессора хирургии, преподававшего у нас в колледже: "Не нарушайте стерильности! Стерильности не нарушайте!"
Было очевидно, что операцию придется прервать. Не раздумывая, я опустился на колени рядом с Джан и обратился к ней с традиционным идиотским вопросом:
- Джан, с тобой все в порядке? Джан? Джан?
Вопреки своему обыкновению, Джан молчала.
Самым близким заменителем полотенца была хирургическая простыня. Я сдернул ее с головы коровы, проворно обмакнул в ближайшее корыто с водой, выжал и принялся обтирать пепельно-бледное лицо Джан. Полотенце было забрызгано коровьей кровью, и очень скоро щеки и лоб пострадавшей украсились бурыми разводами. Впрочем, в тот момент кровавое пятно-другое меня не слишком-то занимали; так я тревожился за жену.
- Джан, очнись! Очнись! - заклинал я.
Полковник властно отдавал приказ за приказом, но я и ухом не вел. Тогда он проговорил что-то насчет скорой помощи и стремительно зашагал к дому.
- О-ох, голова моя, - пробормотала Джан, приходя в себя. - Голова моя! А это что такое? - Над ее правым ухом на глазах вздувалась здоровенная шишка.
- Помоги мне сесть. А то меня подташнивает.
Я осторожно помог ей приподняться. Ее левый бок и спина были перепачканы грязью, навозом и прочими субстанциями скотного двора, но это как раз заботило меня меньше всего.
- Ох, Господи! - воскликнула Джан. - Да у меня кровь! - Первое, что различил ее замутненный взор, были пятна крови на влажной простыне и на ее руках.
- Да нет, это коровья! Ты не волнуйся так, - проговорил я, стараясь, чтобы голос мой звучал ровно.
- Коровья кровь! - повторила она, морщаясь от боли. - А что случилось-то?
- Все о'кей, все в порядке. Сейчас подъедет "скорая помощь", и мы...
- Какая еще "скорая помощь"? Никакая "скорая помощь" мне не нужна! Лучше помоги мне встать, - потребовала она, с трудом приподнимаясь с земли. - Ох, до чего же голова трещит! А уж грязна-то я, просто ужас какой-то! Что же все-таки произошло? - Джан со всей очевидностью постепенно приходила в норму: вот уже в ход пошли и язык, и жесты. - А что у нас во дворе делает эта корова?
Я попытался объяснить, что случилось. Ощупывая шишку на голове, Джан негодующе воззрилась на злосчастную кормушку. По всей видимости, восстановить последовательность недавних событий все еще стоило ей немалого труда.
- А это кто такой? - осведомилась она, указывая на приближающуюся фигуру.
- Это полковник Зубер. Мы у него на ферме, разве ты не помнишь?
- Э-э, да, кажется.
- "Скорая помощь" приехать не сможет, - возвестил полковник Зубер, тяжело отдуваясь. - Машина в ремонте. Что же нам делать? Как думаете, можно ли отвезти пострадавшую на машине? - Бедняга нервно заламывал руки. Надо думать, водить в битву войска на чужой территории куда проще, чем справляться с домашними авралами!
- Вот и славно! Никакая "скорая помощь" никому и не требуется; я и на своих ногах дойду! - объявила Джан. Она уже поднялась с земли и, гордо отказываясь от помощи, зашагала к дому - быстро, хотя и слегка пошатываясь, в типично джановской манере "у меня-все-под-контролем". Двое потрясенных мужчин двинулись следом. Навстречу ей от крыльца семенила миссис Зубер в переднике и со сворой пудельков. Встретив гостью на полдороге, она, невзирая на протесты, придирчиво осмотрела шишку и высказала все подобающие случаю извинения по поводу травмы и бедственного состояния одежды пострадавшей. И вот уже, оживленно беседуя, дамы направились к дому.
Среди всей этой суматохи я напрочь позабыл про корову. Но вот пациентка нетерпеливо встряхнулась, отчего раскол заходил ходуном, напоминая мне, что с одним важным делом я еще не покончил. Несмотря на задержку в несколько минут, держалась она вроде бы неплохо. Я заново вымыл руки с мылом, продолжил накладывать шов с того самого места, где прервался, и за какие-нибудь четверть часа благополучно закончил работу. В одном досадное происшествие обернулось к моему благу: полковник Зубер убрал свой гроссбух и в тот день вопросов больше не задавал.
На обратном пути я вел машину медленно и осторожно, поскольку Джан продолжала жаловаться на головную боль и тошноту. По дороге мы заехали в офис доктора Пола. Быстрый, но тщательный осмотр показал, что у Джан сотрясение мозга, так что в течение ближайших недель головные боли и тошнота, скорее всего, не прекратятся.
Но обещанные две недели недомогания растянулись на месяц, а порой по утрам Джан чувствовала себя так скверно, что в клинику приезжала не раньше полудня. Ее по-прежнему мучили головные боли, приступы тошноты усилились. В конце третьей недели я предположил, что, возможно, пора проконсультироваться со специалистом из Меридиана.
- Я отвезу Тома с Лайзой в Бирмингем, пусть погостят недельку у твоих родителей. Тогда ты сможешь соблюдать постельный режим.
- Нет, пока не надо. Подожду еще несколько дней; а если к утру понедельника мне лучше не станет, съезжу еще раз к доктору Полу; посмотрим, что он скажет. При необходимости он сам направит меня к нужному специалисту.