Тусе всегда хотелось иметь собаку. В детстве она часто плакала, уговаривая маму завести хотя бы карликового пуделя. На самом же деле ей хотелось иметь кавказскую овчарку или колли.
«От собак все время такой запах, как их ни мой, говорила мама. – И у меня совершенно нет времени, чтобы с ней гулять. Ты будешь варить ей еду? Ты будешь ходить с ней к ветеринару?»
Туся тогда не знала, что ответить, потому что была слишком мал–, чтобы одной ухаживать за собакой, а потом У нее появились друзья, подруги, первая любовь и было как-то не до того.
– Но теперь все по-другому, – сказала Туся щенку. Ей нравилось разговаривать вслух, потому что на нее внимательно смотрели два карих глаза, и ей казалось, что ее понимают. – Теперь мне так хочется о ком-то заботиться. Пошли?
И щенок послушно засеменил рядом. Оказалось, что стать сильной очень просто – достаточно найти кого-то, кто слабее тебя и кому ты нужна.
Еще около лифта она услышала, что у нее дома надрывается телефон. Она торопливо открыла дверь, впустила щенка и схватила трубку.
– Але, – выдохнула она.
– Это я, – услышала она такой знакомый, такой родной голос, что ей стало страшно. Она боялась своей привязанности, своей жалости к этому человеку. – Почему ты молчишь? – продолжал Герман. – Я звоню тебе целый день, а тебя все нет и нет…
Но тут же добавил тоном избалованного ребенка:
– Где ты была?
Туся не хотела его злить, она не хотела выяснять отношений и уличать его во лжи. Она мечтала только о том, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы больше не надо было понимать этого человека и приспосабливаться к жизни в его невозможном, вывернутом наизнанку мире.
– Да так, – уклончиво ответила она, – к Лизе заходила…
Она и сама почувствовала, что эти слова прозвучали неубедительно, они как будто полетели в бездонную пропасть – не было слышно звука падения.
– Пожалуйста, не ври мне, – строго сказал Герман, – это бесполезно. Где ты была?
– Ходила по личным делам, – холодно отозвалась Туся. – Хотя я не понимаю, почему должна тебе что-то объяснять после того, как мы расстались.
– Мы не расстались, – спокойно проговорил Герман. – Разлучить нас может только смерть. Где ты была?
– Это тебя не касается, – твердо сказала Туся. Она начала подумывать о том, не повесить ли ей трубку, хотя и не была сторонницей таких грубых методов.
– А мне так не показалось. – Внезапно тон Германа изменился – стал чужим и•резким. – Мне показалось, что это как раз касается меня. Что тебе было нужно от доктора Кронина?
На минуту Туся потеряла дар речи. Язык прилип к нёбу, и она не могла выдавить из себя ни звука.
– От доктора Кронина?
Когда Туся не знала, что ответить, она всегда повторяла последние слова собеседника.
– Не отпирайся. Я следил за тобой. И я видел, что ты вышла от него встревоженная, не в себе… Что он сказала тебе про меня?
– Мы о тебе не говорили, – сказала Туся. Может, тебе трудно поверить, но этот мир придуман не только для тебя.
Герман бросил трубку. Туся пожала плечами и отошла от телефона.
– Вот ненормальный! – рассерженно сказала она, но тут же прикусила язык, потому что эти слова прозвучали как диагноз. – Хорошо, что у меня теперь есть другие дела.
И она, взяв щенка на руки, понесла теплый комок в ванную. Щенок сначала упирался, жмурил глаза и всячески пытался увернуться от воды, но, когда понял, что это неизбежно, начал сам подставлять бока под душ и даже пытался укусить струю, бьющую из крана.
Телефон зазвонил снова. Туся одной рукой продолжала вытирать щенка, а другой взяла трубку.
– Это снова я, – заговорил Герман. – Это ничего, что ты ходила в больницу. Я тебя прощаю.
– Это очень мило с твоей стороны, – иронично cказала Туся, но Герман был не, в том настроении, чтобы уловить эту иронию..
– Мне очень нужно тебя увидеть, – сказал он. – Через полчаса я приеду к твоему дому.
– Не надо Никуда приезжать! – почти закричала Туся. – Я никуда не пойду! Не хочу с тобой встречаться!
На секунду ей показалось, что она имеет дело не с человеком, а со снежной лавиной и что в любой момент ее может накрыть с головой.
– Значит, все-таки докторишка тебе обо всем рассказал… – заключил Герман. – Ну это ему так не пройдет. И тебе. Тебе это тоже не сойдет с рук. До скорой встречи!
И Герман опять повесил трубку.
Похоже, ему нравилась эта игра – тысячу раз обижаться, бросать трубку и перезванивать снова и снова. Он часто делал так и раньше, и сначала Тусе даже нравилась эта манера, она видела в ней проявление сильных чувств. Но теперь она понимала, что такое поведение – один из симптомов болезни.
Следующие несколько дней были сплошным кошмаром.
Туся получила несколько телеграмм невменяемого содержания. «Встреча неизбежна, как бы ты ни старалась» – гласила одна из них: «Не отделаешься легко от того, что в сердце глубоко» – угрожала вторая. Дальше текст становился все длиннее и все бестолковее.
Герман приезжал к зданию школы, подкарауливал Тусю около дома. Он хотел с ней поговорить, но не приближался, если она была не одна. А Туся все время была с кем-то. Несколько раз даже проводила Кахобера Ивановича до дома, потому что им было по пути.
– Люди стараются делать добро, ведь плохого никто не хочет, а получается, что все время делают друг другу больно, почему так? – неожиданно спросила его Туся.
– Добро… – задумчиво произнес Кахобер. Беда в том, что все понимают его по-разному.
– А разве добро – это не то, что хорошо?
– Смотря кому. Для зайца добро – это быстрые ноги. Для волка добро – это сытый желудок. Как им понять друг друга? Убежит заяц, огорчится волк, не убежит… Сама понимаешь…
Туся засмеялась и заглянула в доброе, широкое лицо Кахобера.
– Но ведьмы не волки и не зайцы;– сказала она. – Мы люди, а все равно ничего не получается.
– И люди делятся на породы, – ответил Кахобер. – Вот ты встречала умных и добрых животных
– Да, у меня живет щенок. Очень умный.
– А злых людей?
– Тоже встречала, – кивнула Туся. ;
– Вот и пойди разберись, – развел руками Кахобер. – Трудно научиться понимать эту жизнь, а как только научишься – пора помирать…
Кахобер редко говорил о таких грустных вещах.•Обычно он рассказывал смешные истории и шутил, да так, что у слушателей потом животы болели от смеха.
Тусе отчего-то стало его жалко, как всегда бывает жалко веселого человека, который вдруг загрустил. «Наверное, ему печально оттого, что ему сорок лет, и оттого, что все самое интересное в жизни уже прошло», – подумала она.
14
Домой идти не хотелось, и Туся пошла к Лизе, потому что в гостях у подруги она чувствовала себя в безопасности.
А что ее ждет дома? Звонки с угрозами, телеграммы или записки под дверью. Она от всего этого устала и утешала себя только тем, что, если Германа выписали из больницы, значит, серьезной опасности он не представляет.
– Я бы на твоем месте не была так спокойна, сказала Лиза, сидя на диване в своей комнате и листая альбом со старыми фотографиями, – это действовало на нее успокаивающе. – Никто не знает, что взбредет ему в голову. – Лиза была встревожена.
– Надо было тебя послушаться, – неожиданно призналась Туся. – Ты ведь с самого начала говорила, что не стоит с ним встречаться.
– Да ладно, – отмахнулась Лиза. – Нельзя же вернуться в прошлое и все переделать, поэтому даже не думай об этом.
Туся посмотрела на подругу с благодарностью.
Обидно, когда, не послушавшись справедливого совета, сядешь в лужу, а потом советчик еще сыплет соль на раны, говорит: «Я же предупреждал, а ты…» Но Лиза нив чем не упрекала Тусю, она лишь хотела вместе с ней найти выход.