— О да, сэр… но я посоветовал бы вам бросить эту затею. Надеюсь, вы простите мою дерзость, сэр, но я опасаюсь, что теперь, после стольких успехов, вы рискуете потерять все, задумав такое опасное предприятие. Это же немыслимо, сэр.
— Бельтон, — серьезно произнес Карн, — я вижу, сегодня вечером вы в странном расположении духа. Не могу сказать, что оно мне нравится. Если бы я не доверял вам целиком и полностью, то заподозрил бы, что вы становитесь честным. В таком случае наше сотрудничество окажется чрезвычайно кратким.
— Надеюсь, сэр, — встревоженно отвечал Бельтон, — вы по-прежнему верите в мою преданность вашим интересам.
— Верю, — сказал Карн. — Выполните же мои инструкции так, чтобы укрепить меня в этой вере. Сегодня среда. Я жду вас в субботу с вестями о том, что домик снят и обставлен, слуги наняты и божий одуванчик на месте.
— Можете на меня положиться, сэр.
— Не сомневаюсь, — отозвался Карн. — А теперь, когда все улажено, я наконец лягу спать.
Через неделю комитет фонда Спасения Канарских островов объявил миру со страниц “Дейли пресс”, что щедрая британская публика пожертвовала круглым счетом сто тысяч фунтов в помощь пострадавшим от недавнего землетрясения. В тот же день Карн присутствовал на заседании комитета на Глостер-плейс. Предложение, внесенное леди Уэлтершолл и поддержанное Саймоном Карном, было принято единогласно. Спустя неделю те члены комитета Спасения, которым дела позволяли выехать из Лондона, собирались отправиться на место бедствия на яхте председателя, предоставленной в их распоряжение, взяв с собой для раздачи ввергнутым в нищету обитателям островов упомянутую сумму, а именно сто тысяч фунтов золотом. При содействии английского консула они получили возможность лично наблюдать за выдачей пособий, а стало быть, вернувшись в Англию, смогут отчитаться перед публикой в том, каким образом были использованы собранные деньги.
— В таком случае, — сказал Карн, который не просто поддержал это предложение, но сам заронил идею в голову леди Уэлтершолл, — было бы неплохо, если бы наш председатель побеседовал с правлением банка и условился, чтобы к назначенному дню сумма была упакована и готова к вручению тем лицам, которых его светлость назначит курьерами.
— Я лично заеду в банк завтра утром, — отозвался председатель. — Может быть, вы, мистер Карн, не отказались бы сопутствовать мне?
— Если это поспособствует работе комитета, буду просто счастлив, — ответил Карн.
Так и порешили.
Во вторник, через шесть дней после собрания и за два дня до назначенного отплытия комитета, маркиз Лейверсток получил письмо. Кэролайн Уэлтершолл, граф Эмберли и Саймон Карн как раз были у него. Маркиз вскрыл конверт, прочел и перечел послание, после чего повернулся к гостям.
— Я получил крайне неожиданную новость, — сказал он. — Поскольку она касается дела, которое все мы принимаем близко к сердцу, я прочту вам письмо.
Грейт-Честертон-стрит, 154, вторник
Благородному маркизу Лейверстоку,
кавалеру ордена Подвязки,
Беркли-стрит
Милорд! Проживя по милости Провидения долгие мирные годы в стране, которой, слава богу, неведомы подобные бедствия, я взяла на себя смелость написать вашей светлости и выразить желание внести лепту в фонд, основанный вами и вашими благородными друзьями, чтобы помочь несчастным, которые пострадали от землетрясения на Канарских островах. Поскольку я одинокая старая женщина, которую Господь соизволил наделить кое-какими земными благами, считаю своим долгом сделать небольшое пожертвование, чтобы помочь тем, кому посчастливилось меньше. К сожалению, я слаба здоровьем, но если бы ваша светлость нанесли мне визит, я поблагодарила бы вас от имени всех женщин за то, что вы сделали, и в доказательство моей благодарности охотно передала бы чек на десять тысяч фунтов, дабы вы присоединили его к имеющейся сумме. С дозволения врачей я принимаю посетителей между одиннадцатью и двенадцатью часами утра и пятью и шестью часами вечера. Я была бы польщена и счастлива видеть вашу светлость. Пребывая в надежде, что вы окажете мне эту маленькую услугу, остаюсь искренне вашей