Амбра ни за что не расскажет, что Эотас скорее всего развоплотился, ведь это может снова оказаться неправдой, да и зачем разрушать последние иллюзии. Теперь она понимает ценность мифов и самой веры, хоть и не согласна с собственными методами. Кому расскажешь правду — ведь не поверят!
Первым прибывает отряд исследователей и занимает верхние пустующие уровни Бесконечных путей Од Нуа, ещё не заваленные осевшим грунтом. Амбра беспокоится за безопасность и шутит, что если культистов завалит, то за аренду они могут не платить и пусть заселяют лабиринт на своё усмотрение, затем вспоминает, что Бесконечные пути перестали соответствовать своему названию, пока Эотас в них барахтался. Кто бы ни остался в глубинах после ревизий Амбры, конец их ждал кошмарный.
Члены Свинцового Ключа подходят к трудностям с энтузиазмом, ведь все находки им разрешено присваивать бесплатно, и следующие отряды мигом отправляются на стройку — причины Алот придумывает сам, без участия Амбры. Той достаточно покрутиться рядом, если возникают недовольные: с Хранителем, что стала избранной Бераса — бога смерти и перерождения, — шутить не рискуют даже отпетые карьеристы культа. Далеко не все откликаются на призыв, но это хотя бы начало.
Заправив мантии в штаны, чтобы не запачкать в грязи, они толкают тележки, левитируют и распиливают брёвна, тренируются в алхимии, пока замешивают крепчайший цемент, сжигают огненными шарами мусор и учатся ровно укладывать кирпичи. Вечером же, когда туристы расходятся, Алот и Амбра собирают культистов вокруг наколдованного фонаря, чтобы поведать историю о преследовании Эотаса, как говорится, из первых рук. Те слушают с придыханием и сильно огорчаются, когда очередная часть рассказа обрывается на самом интересном месте.
Конечно, они с Алотом заранее договариваются, какой версии событий будут придерживаться; точно лишнюю шелуху, отсекают самые неприятные последствия, которые их слушателям и не интересны, концентрируясь только на Эотасе и распрях богов. Амбре вроде и приятно выставлять их склочными бабками с рынка, но даже она не может отшучиваться вечно — кто-то должен сохранить её знания. Прошло достаточно времени, чтобы обдумать прошедшие события и отнестись ко всему с долей здоровой иронии.
Все смеются, когда Амбра просит Бераса «в следующий раз пользоваться дверью» после того, как проснулась после видений на полу каюты с шишкой на затылке. Теперь со стороны это кажется забавным, словно и не с ней произошло, однако ощущение тоскливого одиночества как и прежде скребётся внутри.
Амбра рассказывает о планах Воедики возглавить богов после разочарования в смертных, о мудрости Бераса, о ревнивице Ондре, о мстительном нраве Хайлии, спрятанной от себя же туше Ваэля, ничего нового про методы Магран и что не стоит соглашаться ни на какие предложения Римрганда. Конечно, больше времени достаётся Эотасу, и Амбра вспоминает его слова не без подсказок Алота: почти всех её спутников в то время одолевали гнев, разочарование и растерянность, отчего далеко не все мудрости оседали в голове. Как непокорные дети, они отказались принять даже возможность того, что больше никогда не родятся вновь, а станут материалом для чего-то нового, словно сырьём для экспериментов безумного аниманта.
Теперь Амбра видит, почему всегда сопереживала Эотасу — и дело не в куске её души в его адровом теле или личной короткой привязанности, о которой в своих рассказах она тактично умалчивает: его вера настолько смела и самоотвержена, что не доступна ни одному смертному сердцу. Только за это его стоит любить, а не почитать с холодным разумом, упиваясь собственной пламенной добродетелью. Бога понять невозможно, но говорит он самым доступным из языков, как бы тяжело ни было слушать.
В каком-то трансе Амбра касается груди, словно может почувствовать оборванную часть души, что осталась навеки с ним, и находит в себе силы улыбаться искренне.
Писари ловят пером каждое слово, а послушники восхищённо перешёптываются; Алот улыбается и вообще всячески красуется перед своим орденом — «культистами» их продолжает звать только Амбра, назло их прошлым заслугам, а тот обижается, что только Эдер относится к Свинцовому Ключу так бездумно негативно. «Что ж, — парирует Амбра, — у меня никогда не было собственного мнения».
Она не особо питает надежды на счёт всех этих разговоров, но, выговариваясь, правда становится как-то легче. Труд занимает оставшиеся пустоты в мыслях, насыщают мышцы сладостным напряжением; поутру Амбра чувствует себя лёгкой и отдохнувшей. Кто бы знал ещё, как приятно держать в руках лопату, а не меч! Доспехи давно сложены под толстой тряпицей, чтобы не покрываться пылью, волосы заплетены в толстую косу — ничто не выдаёт в чумазой девице Хранителя Каэд Нуа… И ей это нравится.
Так пролетают дни и месяцы, и только благодаря плодам своих трудов Амбра замечает между ними разницу. Далеко не всё идёт гладко — порой они ломают то, что строят, — но каждый дом достоин своего хозяина. После открытия таверны и работа идёт бодрее, и люди настроены веселее. Бюст Ключницы тоже там, чтобы не скучала и подслушивала. Амбре уже не до замка — в снежную вотчину Римрганда его не утащишь, хотя, как оказалось, бог энтропии не чужд выдумке в своих наказаниях.
Вместе с Алотом они сидят на любимом месте и разглядывают застывшую стройку в красных лучах закатного солнца, пока из таверны доносятся музыка и весёлый гвалт. Так ли важно думать о смерти, пока так хорошо жить? Амбра глубоко вдыхает сыроватый воздух, ощущая запахи земли, травы и цветущих яблонь и улыбается, когда Алот жалуется на холодный порыв ветра.
— Тебе всё шутки, а так легко подхватить простуду, затем можно вообще слечь.
— Да ладно тебе, пахари с утра до ночи в поле — и ничего! Вон какие мускулы у них… взять хотя бы Вайдвена: согласись, ты не ожидал, что он в жизни был таким же красавцем, как в летописях!
Алот одаривает её снисходительным взглядом.
— Тут два варианта: когда он стал пророком Эотаса, то, конечно, обзавёлся деньгами, а там и внешность подрисовали, чтобы лучше смотреться на агитациях. Второй вариант — Эотас специально выбирал вместилище повыносливее. А потом вдруг увидел нашего адрового гиганта…
Амбра от удивления рот раскрывает: уж никак Алот снова шутить повадился! Однако её искромётный ответ обрывает знакомый смешок за спиной; в нос тут же забивается мерзкий табачный дым — самый сладкий и желанный на свете.
— Уж никак тут опять затеваются богохульные шуточки? Подвиньтесь, у меня есть парочка новых!
Когда Эдер садится между ними, Амбра снова ни жива, ни мертва — видимо, далеко не разорванная душа была тому первой причиной. В своём походном доспехе, с трубкой в руках, он будто и не покидал Каэд Нуа больше пяти лет назад, и Амбра с Алотом, сбросив оцепенение, подыгрывают его настрою и продолжают разговор, как ни в чём не бывало. Однако кое-что не даёт ей покоя:
— Эдер, а что за история с моим летающим трупом?
Он закашливается дымом и краснеет, конечно же, по той же причине; перебирает бороду пальцами в поисках подходящего ответа.
— Ну, допустим, я тебя не из развалин доставал… Сама задумайся, где бы я тебя откапывал — на месте замка дыра!
Амбра напоминает себе о недавно открытой пользе мифов, прячет лицо в ладонях и заливается смехом.