Амбра призывает ауру устрашения, однако пиратам достаточно одного её окровавленного и покусанного вида, чтобы понять, насколько та зла. Маги воды окатывают её волнами, но только в радость — рыбок доставать проще. После битвы Амбра полоскает голову, свесившись с причала, и лежит так на животе, пока не замерзает.
Вырубленный в скале тоннель ведёт в Гнилой ряд, прямо к оживлённому рынку. Алот поджимает губы, но ничего в укор не говорит. Старый город не был путём в один конец, но не для тех сотен бедолаг, что нашли в нём последнее пристанище. Думать об этом невыносимо, поэтому Амбра уже без страха поворачивает в тёмный лабиринт. Зоти светит фонарём Гхауна, а Ичи, сидя у Майи на плече, воинственно бьёт крыльями и распугивает подозрительных прохожих.
Они идут на шум голосов, будто ещё одного рынка, но находят жилой район — обжитую часть Старого города, похожую на улей. Окна вырезаны на несколько этажей, выше всякого замка; ропару тесно набиваются внутри, однако на улицах довольно чисто. Здесь тоже цветёт торговля и своя собственная жизнь без королевской стражи и надзора. Хозяйка постоялого двора объясняет дорогу до Глотки. По запаху она понимает, откуда пришла Амбра, но не интересуется подробностями.
Зоти восторженно оглядывается, позабыв о собственных кошмарах, и указывает вдаль, где играет музыка, а смех слышится всё громче. Следом за ней Амбра боком протискивается в толпу, придерживая кошель в руке, и оказывается на маленькой площади внутри кольца скал, где старый друид крутит в воздухе кольцо воды. Ропару поддерживают ритм хлопками, пляшут и что-то хором кричат. Амбра понятия не имеет, что происходит, но ей очень весело. Алот и Майя держатся в стороне, приглядывая за вещами, и машут ей, чтобы шла и за них не волновалась.
Внезапно друид обращает на Амбру внимание и взмахом ладони вытягивает лишнюю влагу в свою водную фигуру. Тело тут же согревается, даже волосы практически сухие и опадают на лоб неряшливыми прядями. Эдер ещё больше лохматит её, точно мальчишку, и хохочет, что нашёл в команду нового матроса. Зоти уже не с ними, а в толпе ропару помахивает фонарём и подпевает, как может.
Вода не просто движется в такт музыке, а словно изображает сам звук: на барабанах капли резко взлетает, а на длинной трели флейты вытягиваются струной. Это куда как изобретательней фонтана с живой рыбкой. В конце концов, Амбра ловит тот же ритм, машет руками, приплясывает — куда скромнее уана, зато от души — и двигает бровями, вызывая Эдера на что-то посерьёзнее боя, но тот качает головой.
— Фермеров не учат танцевать, — пытается он оправдаться, однако Амбра хватает его за локоть и продолжает покачивать бёдрами, пока он не сдаётся.
Никто во всём мире не заботится о ней так, как Эдер, не побуждает одним взглядом воротить горы и спасать мир, и Амбре хочется ответить взаимностью, расшевелить его и заставить забыть шутки про старость. Вообще много ли стариков в одиночку держат натиск гигантских червей? Эдер и сам должен знать, что без его помощи Амбра не забралась бы дальше Позолоченной Долины. Они полноправные напарники или, по меньшей мере, герои баллады — брутальный воитель и говорящая с призраками.
Раскрасневшимися и довольными они нагоняют Алота и Майю, а затем вдруг между торговых лавок Амбра видит настоящее сокровище Некитаки — тощего рыжего кота с порванным ухом, крысолова. Что бы он там ни думал, теперь его будут звать Непотопляемый Сэм.
Если получится изловить этого зверя, то с принцем Амбра разберётся в два счёта.
========== Неизбежное ==========
Комментарий к Неизбежное
Новеллизация. Некоторые события изменены в угоду «нужно больше Эотаса!»
Как и большинство жителей Эоры, до некоторых пор Амбра считает Эотаса мёртвым богом — пока тот не уничтожает Каэд Нуа и не уносит в себе половину её души. Следуя за цепью разрушений и высушенных до праха трупов, тяжело понять его мотивы, пока на краю сознания остальные боги ссорятся, точно склочные торгаши на рынке. Она для них — что-то вроде Таоса, но подконтрольная и одинокая, а теперь ещё и с уникальной связью с Эотасом — другого подобного смертного попросту нет. Остатки души держатся в теле лишь потому, что бог смерти это позволяет. Как жить дальше — Амбра попросту не знает, да и выбора особо нет: без второй половины души она снова превратится в овощ.
Вместилище Эотаса — чистая адра, что растёт от Эоры до Границы. Он сам по себе — столп вечности, магнит для душ и чистая энергия, а в довесок — гигант с непомерной силой, преодолевающий море пешком по дну. Приблизиться к нему сродни самоубийству, и подвергать опасности своих друзей Амбра никак не может.
Гигантский столп сияющей адры после визита Эотаса кажется мёртвым, потухшим, но под рукой Амбры он вибрирует энергией и шепчет на сотни голосов, признаёт Хранителя. Камень до сих пор хранит след его касания — яркий золотой свет, что разливается повсюду нитями, — и на миг от восторга захватывает дух. Ухватиться за Границу просто, а раствориться в ней рассудком — ещё проще, поэтому Амбра осторожничает, как вор, и хватается за золотые нити, не желая быть обнаруженной.
Связь тянется на многие мили и безошибочно соединяет две половинки целого в недрах адрового гиганта. Амбра здесь не одинока — в недрах статуи томятся тысячи душ, насильно вырванные из живых некогда тел. Впереди сияет ещё один стоп адры, до которого ещё не добрался Эотас. Души окружают Амбру, словно рыбы — приманку, и умоляют забрать с собой, освободить из ужасного плена — о, знали бы Дети Утренней Звезды, как воссоединятся со своим воскресшим богом! Чужие воспоминания и страх мешаются с собственными, но Амбра старается держать оборону.
Энергия не вечна: что бы ни задумал Эотас, в конце его пути ничего не останется — эти души будут потеряны навсегда. Часть Амбры в прямом смысле переварит бог.
Она ищет свою душу, но та слишком далеко, почти на самой вершине окружающего Эотаса вихря. Одно-единственное усилие тут же выдаёт воришку; гигант останавливается и поворачивает к ней голову. Золотая нить в её руке наливается светом — почти белым, но едва нагревается, — а вместе с ним по осколку души разливаются чужие чувства — восторг и бесконечное горе.
Эотас рад её видеть.
Амбра не пытается понять, с чего она так уверена — просто знает, что он искренне скорбит по каждой загубленной жизни. Только чувства его не оправдывают. Он обещает миру избавление, нечто прекрасное, но Амбра не может верить на слово после всего, что видела. По золотой нити в сердце ползёт предательская скорбь, словно Эотасу важно её понимание.
«Не преследуй меня», — мягко просит он и рвёт нить из спины вместо того, чтобы выбить ту из рук Амбры. Вот так — концы в воду.
Мощный рывок кидает её сознание обратно в тело у столпа адры, оставляя почти ни с чем. Эдер помогает Амбре встать, а та бредёт на корабль в непривычном для себя молчании. Руки — хоть и не совсем те, что были у неё на Границе — до сих пор помнят нежное тепло золотого света и чувства — более яркие, чем у запертых душ. Чужая скорбь горька и разъедает свободную часть души сомнениями.
Амбре известно почти всё о природе богов — кроме, собственно, технической части преобразования смертного в титана, — но даже в её представлениях Эотас не может быть таким… человечным. От Эдера эти метания не укрыть: без всяких шуток он беспокоится, что общение с богом как-то ей навредило.
— Он оказался совсем другим, — кается Амбра, точно заблудший пилигрим. — Ты сам говорил, что боги играют нами, не раскрывая планов: что, если Эотас нам не враг?