Теперь предстояло поработать с последствиями той битвы и в царстве энтропии — настолько яркий остался от неё след. Получив от души Вайдвена осмысленный взгляд, Амбра наконец выдыхает. Как и с воспоминанием о суде, ей приятно принести что-то хорошее в давние события и освободить души от мучений. Как Хранитель, она свой долг выполнила.
— Ты понимаешь, что происходит?
Он на удивление спокоен, как сам Эотас, и кивает. Амбра бы на его месте кричала чайкой.
— К сожалению, да.
— Ты умер и попал к Римрганду. Почему-то Колесо проигнорировало тебя — или же Берас не хочет возвращать такого исключительного…
— Как тебя зовут?
— Амбра, Хранитель. Я… что-то вроде тебя — только бегаю за Эотасом, чтобы не позволить разрушить мир. Теперь он вселился в адрового гиганта, и все не в восторге.
Вайдвен не кажется удивлённым и лишь печально вздыхает, оглядываясь. Его люди, как и противники, висят в воздухе, откинутые взрывной волной — в следующую секунду их уже поглотит пламя.
— Я согласился нести его свет, а ты, по всей видимости, нет.
— Да, я видела, — смутившись, говорит она, — и всё равно не понимаю, зачем ты согласился, если давно потерял веру!
Он снова улыбается — как тогда в поле, перед рассветом, — и на сей раз Амбра содрогается.
— Вот именно: я открыл мир без него, как бы отец ни пытался навязать мне поклонение. Эотасу не нужны последователи — он служит людям и мечтает дать нам свободу. Он не использовал меня, хоть и сильно изменил своим влиянием. Наоборот, как два одиночества, мы стали друзьями, пусть и во многом не сходились во мнениях.
— Вот, ты сам признал, что он тебя поменял! — упрямо гнёт Амбра, отчего Вайдвен беззлобно усмехается.
— Это неизбежно, когда с кем-то общаешься. Не сомневаюсь, что и ты кого-то заражаешь своей… волей.
Уперев руки в бока, она уже думает, что зря выпустила Вайдвена из заточения, но вовремя вспоминает о первоначальной цели — изгнать могущественную нежить из царства окончательной смерти. Все, кого она освобождает, с радостью помогают в ответ, но мысли меж тем занимают слова об одиночестве: сложно даже представить, что столь могущественное существо может страдать от собственной судьбы, быть единственным в своём роде.
Невольно она думает, что Хранителю жить не проще: сколько бы друзей ни было, даже самый близкий не поймёт её дар — конечно, Амбра имеет в виду Эдера. Можно вместе пить в таверне, травить байки, сражаться бок о бок, но с миром мёртвых она столкнётся только в одиночестве. Ей не нравятся такие сравнения, ведь Амбра не высасывает души из тел, в отличие от Эотаса. Возможно, Вайден когда-то умолял обойтись малой кровью в Войне Святого — и вполне мог преуспеть.
Когда связываешься с богами, мир перестаёт быть простым и понятным, нормы морали трещат по швам, а каждый конфликт проверяет разум на прочность, но Амбра уже начинает привыкать. Однако в этом поле нет места другим людям — она просто не может заставить кого-то пройти через подобное испытание лишь из-за собственного страха одиночества. Рано или поздно приходится отпускать нити.
Когда наступает час боя с драконом-нежитью, Амбра уверена в своих силах, ведь на её стороне сражаются слуги Римрганда и души легендарных героев, пусть и не во всём идеальных. Без Эотаса Вайдвен — обычный фермер с боевой подготовкой, ему не хватает храбрости, но ту с лихвой заменяет чувство долга. Вряд ли он думал, что и после смерти возьмётся за меч. Пока дух правителя Укайзо — великий маг воды — обрушивает на дракона настоящий торнадо, Амбра с Вайдвеном подрубают кости гниющих крыльев и мощных задних лап. Выматывать мертвеца бесполезно, но и души не ведают усталости — они шквалом обрушиваются на противника, чтобы подарить достаточно времени. Когда дракон падает на колени, Амбра быстро ныряет под клыкастую морду и вырывает из распахнутой грудины небольшую филактерию. Ледяной ветер тут же уносит останки, словно Римрганду важно наверняка растереть врага в кашу.
Духи разбегаются по снежным пустошам, но Вайдвен с тревогой смотрит на маленький сосуд в руке Амбры.
— Что он обещал тебе за помощь?
Эйфорию после боя как рукой снимает; оболочку её души щиплет не просто снег, а хлад энтропии. Амбра мысленно тянется к телу и чувствует тёплое дыхание — она ещё определённо жива, но это состояние в вотчине Зимнего Зверя абсолютно неестественно. Она пытается вспомнить, но тщетно — так была зла на собственную судьбу.
— Ничего, — медленно проговаривает она и тут же спохватывается. — Нет, отсрочку, чтобы выйти отсюда.
— Он обманывает — точнее, не договаривает. Идём, мы тебя проводим.
Её душа не цельная и быстро теряет силы, но Амбра чуть ли не бежит за высоченным Вайдвеном, который без труда месит сугробы и не иначе как чудом различает нужную дорогу в пурге. По пути им попадаются обречённые души, обглоданные ветром, чей свет почти иссяк, но Амбре уже некуда их провожать — самой бы не потеряться! Всякое очарование перед энтропией неуклонно сползает облупившейся кожей.
Вайдвен хватает её за руку и помогает взобраться на глыбы льда, словно на лестницу. Через перчатку не чувствуется касание, но его сила — вполне. Ветер яростно треплет волосы, терзает, рвёт и режет оболочку души, но с его лица не сходит ободряющая улыбка. Теперь Амбре ясно, как дирвудцы последовали за ним.
После победы над нежитью Римрганд встречает её у врат в теле аватара — двуногого тура-альбиноса: с его рогов свисают сосульки, шерсть блестит от забившихся снега и льда; развернув морду в пол-оборота, он пялится Амбре прямо в душу тремя бельмами глаз, а когда движется, снег жалобно трещит под копытами. Колючий ветер вырывает из рук филактерию.
Больше ничего не происходит.
— Я всё сделала! — она кричит против ветра, хоть и не сомневается, что бог-то уж прекрасно её слышит. — Выпусти меня!
— Правило нерушимо: я не могу отпустить душу, познавшую хлад Белой Пустоты, но… я могу пойти на компромисс.
— Нет, погоди, я тебе не принцесса, которая должна уложиться с убийством монстра до полуночи! — в голове шумит от лихорадочных мыслей и нарастающей паники. Теперь связью с богами удобно козырять, и Амбра выкладывает на стол свой лучший аргумент: — Я служу Берасу, нужно остановить Эотаса — ты не можешь меня забрать!
— То, что готовит Эотас, лишь приблизит неизбежное. Рано или поздно задание будет выполнено, и твои услуги потеряют ценность — тогда ты попадёшь сюда. Можешь бросить мне вызов или остаться здесь. Решай.
Прежде чем Амбра успевает даже помыслить о битве с гигантом, что высится над ней промёрзшей колокольней, Вайдвен смело кричит:
— Вызов!
— Да будет так.
Тур замахивается монструозным топором и обрушивает его на лёд. Громкий треск оглушает, под ногами расходится глубокая трещина, что разносит единственный мост через пропасть. Амбра вовремя отскакивает в сторону на относительно безопасный островок, Вайдвен же бросается к вместилищу Римрганда и замахивается мечом. Его душа искрит от переполняющей мощи, а взмах клинка оставляет след из чистого золотого света.
Из раны зверя льётся не кровь, а яркая синяя жидкость и тут же замерзает, касаясь льда; куски плоти с белой шерстью разлетаются в стороны. Вайдвена ведёт свет Эотаса, но это лишь осколок былой силы. Он блокирует удар топора, держит обеими руками и кричит от нечеловеческого усилия — душа его рвётся, распадается с каждым замахом, отдаваясь на милость энтропии, и Амбра не может глядеть на битву, стоя в стороне. Её двуручный клинок обрушивается на правую руку и застревает внутри, однако тур больше не может сдерживать натиск Вайдвена и падает на колено.