Все золотое зыбко
Новорожденный листНе зелен — золотист.И первыми листами,Как райскими цветами,Природа тешит нас:Но тешит только час.Ведь, как зари улыбка,Все золотое зыбко.
День голубых мотыльков
День голубых весенних мотыльков!Небесные цветы парят, мелькая.Еще не скоро у земных цветовНакопится голубизна такая.
Они парят — и только не поют;И, с каждым взмахом опускаясь ниже,Опустошенные, к земле прильнут,Где врезан след колес в апрельской жиже.
К земле
Любви коснуться ртомКазалось выше сил;Мне воздух был щитом,Я с ветром пил
Далекий ароматЛиствы, пыльцы и смол.Какой там вертоградВ овраге цвел?
Кружилась голова,Когда жасмин леснойКропил мне рукаваРосой ночной.
Я нежностью болел,Я молод был, покаОжог на коже тлелОт лепестка.
Но поостыла кровь,И притупилась боль;И я пирую вновь,Впивая соль
Давно просохших слез;И горький вкус корыМне сладостнее розИной поры.
Когда горит щека,Исколота травой,И затекла рукаПод головой,
Мне эта мука всласть,Хочу к земле корнейЕще плотней припасть,Еще больней.
О дереве, упавшем поперек дороги
(Пусть оно слышит!)
Ствол, рухнувший под натиском метелиНа просеку, не то чтобы всерьезХотел нам преградить дорогу к цели,Но лишь по-своему задать вопрос:
Куда вы так спешите спозаранок?Ему, должно быть, нравится игра:Заставить нас в сугроб сойти из санок,Гадая, как тут быть без топора.
А впрочем, знает он: помехи тщетны,Мы не свернем — хотя бы нам пришлось,Чтоб замысел осуществить заветный,Руками ухватить земную ось
И, развернувшись, устремить планетуВперед, к еще неведомому снегу.
Э. Т-у[2]
Глаза смежив, я уронил на грудьТвоих стихов раскрытый белый том:Как голубь на кладбищенской плите,Он трепетал распластанным крылом.
Я отыскать тебя хотел во сне,Хотел договорить с тобою, брат;Ты был из тех, кто, не боясь судьбы,Жил как поэт и умер как солдат.
Мы думали, что тайн меж нами нетИ друг у друга нам не быть в долгу;А получилось так, что я с тобойПобедой поделиться не могу.
Когда ты под Аррасом пал в боюПри вспышках орудийного огня,Война окончилась лишь для тебяВ тот час; а ныне — только для меня.
А для тебя тот бой еще гремит;И что мне жалкий фимиам побед,Когда сказать тебе, что враг разбит, —И этого мне утешенья нет?
Остановившись на опушке в снежных сумерках
Чей это лес — я угадалТотчас, лишь только увидалНад озером заросший склон,Где снег на ветви оседал.
Мой конь, заминкой удивлен,Как будто стряхивая сон,Глядит — ни дома, ни огня,Тьма да метель со всех сторон.
В дорогу он зовет меня.Торопит, бубенцом звеня.В ответ — лишь ветра шепотокДа мягких хлопьев толкотня.
Лес чуден, темен и глубок.Но должен я вернуться в срок;И до ночлега путь далек,И до ночлега путь далек.
Убежавший жеребенок
Однажды, под реющим в воздухе первым снежкомНам встретился жеребенок на горном лугу. «Ты чей?»Малыш, привстав на дыбки, махал хвостом,Поставив ногу на изгородь из камней.Увидя нас, он заржал и пустился стрелой,По мерзлой земле рассыпая маленький гром,Смутно мелькнул вдали — и пропал через мигВ сумятице хлопьев, за снежною пеленой.«Видно, он снега боится. Еще не привыкК зиме. Испугался метели — и наутек.Если бы даже мать сказала ему:Что ты! Это такая погода, сынок! —Он бы и то вряд ли поверил ей.Где его мать? Малышу нельзя одному».Вот он опять возникает из серых теней,Хвост задирая, скачет назад во весь дух,Снова лезет на изгородь, перепуганный весь,Встряхиваясь, будто шальных отгоняя мух.«Кто бы его ни оставил так поздно здесь,В час, когда есть у каждой твари живойКрыша своя и кормушка, — нужно сказать,Чтобы сходил за ним и привел домой».
вернуться
2
Стихотворение посвящено памяти Эдварда Томаса, английского поэта, погибшего на Первой мировой войне, близкого друга Фроста.