— Да, я видел, — вдруг заявляет он. Изменения в его голосе такие слабые, что их можно только заметить, но не описать. — Когда я был в Африке, я жил в деревне одного племени — они называли себя «львами». Рядом жило племя «газелей». «Львы» считали, что «газели» не люди. Одни были хищниками, другие жертвами. «Львы» убивали «газелей», — голос Вербера становится мягче, он пытается понять убийц. — Я сказал «львам»: «„Газели“ ведь тоже люди». Но «львы» ответили: «Нет, нет, нет. Они „газели“»… Проблема в сознании этих людей: они не понимают, что, убивая, совершают преступление.
— А вы?
— А что я мог? Эти люди живут в джунглях, там нет даже дорог, они примитивны, то есть не примитивны, конечно, а…
— Как же не примитивны?! — перебиваю я его. — Еще как примитивны!
— Да… но они очень забавные, — говорит Вербер, и я вздрагиваю. — Представьте, что есть дверь, которая ведет в разум. Бывает, что она закрыта. Все, что нужно сделать, — это открыть ее. Просто в том племени родители говорили своим детям: «газели» не такие, как мы, их можно убивать. И дети постоянно слышали это, а когда что-то слышишь постоянно, то тебе уже очень трудно сказать: нет, мои родители неправы, «газели» — люди, и я должен их спасти… Да, надо просто открыть дверь разума и попытаться понять этих людей. Я был там, в Африке, с небольшой группой ученых, мы изучали муравьев. «Львы» убивали «газелей» каждый год в одно и то же время. Нам они сказали: «Вы новички, вы на чужой территории. Ваша задача — просто смотреть, пытаться нас понять. Но ни в коем случае ничего не предпринимайте».
— А вы пытались?
— Нет. А что я мог сделать? Что, мне нужно было встать на их пути и сказать: «Стойте! Не убивайте!»
— Я имела в виду — пытались ли вы их понять?
— Да, я их понял. Я понял, что это не преступление, это традиция для обоих племен. Традиции — вот в чем проблема. Из-за них мы совершаем одни и те же ошибки. Они мешают нам двигаться вверх по спирали.
— На вершине спирали человек цивилизованный, — говорю я. — А он очень гибкое существо. Находясь в Африке, он пытается понять, что преступление на самом деле игра. Но, вернувшись домой, снова считает преступление преступлением. Честно ли это?
— Но мир очень разный. — Вербер кладет пальцы на стол. Мне кажется, сейчас он начнет выстукивать на его поверхности новый роман. — Когда я был там, я пытался понять. Понять, но не принять. Потом в своей книге я написал: не все традиции хороши, от каких-то надо избавляться.
— Вы говорили, что ощущаете связь с планетой. Вот вы сидите в своей квартире в центре Парижа… Каким образом вы можете быть связаны с Землей?
— А не нужно быть в каком-то особом месте, чтобы почувствовать эту связь. — Он придвигается ко мне, кладет подбородок на руки и смотрит на меня с любопытством и пониманием. А из-за его спины выглядывает гигантский муравей. Я не выдерживаю и смеюсь.
— Почему вы смеетесь? — спрашивает Вербер.
— Потому что я сейчас представляю вас муравьем, — сообщаю я, проверяя, способен ли Вербер хоть чуть-чуть выйти из себя.
— Муравьем?
— Да. И вы сидите в стеклянном аквариуме и бьете пальцами по клавишам. — Я барабаню по поверхности стола, на стекле остаются и мои отпечатки.
Вербер смеется. Видимо, муравей — это для него комплимент.
— Так какую связь с Землей вы можете почувствовать в центре Парижа? — снова спрашиваю я.
— Если ты пытаешься быть с ней в контакте, то неважно, где ты: в лесу, в Париже или в каком-нибудь другом приятном местечке, — он говорит это так серьезно, что я снова не выдерживаю и хохочу.
— Вам трудно это понять? — весело спрашивает он.
— Однажды я приехала к себе на дачу, — начинаю я. — И, значит, взяла я картошку, зарыла ее в землю и забыла о ней. Приезжаю как-то осенью и пошла шутки ради проведать свою картошечку. Копнула, а там клубни, клубни… Столько картошки в земле! Нет, я и раньше знала, что она растет. Но в тот момент для меня стало так очевидно, что земля живая… Это было так болезненно ясно, что я села и заплакала.
— А вы думаете, я не могу почувствовать того же? — уже без смеха спрашивает он. — Ваша дач-ча и ваша картошка — это один из способов связи с Землей. Но не всегда нужно быть с ней в контакте физическом. Ты можешь просто задать себе вопрос и позволить ответу прийти.
— Что заставляет вас задавать эти вопросы?
— Не знаю. Для меня это естественно. Когда я пишу, мои герои начинают задавать вопросов все больше и больше. За счет этого я пытаюсь видеть все шире и шире. И в конце работы я… удивляюсь, прочтя в своем тексте ответы на эти вопросы. Я думаю, что в своем бессознательном мы несем большое количество информации. Есть несколько способов ее извлечь: она приходит, когда мы пишем, когда спим, когда употребляем алкоголь. Ну, или еще один новый способ — вы со своей картошкой на вашей дач-че. Обычно мы спим, едим, разговариваем, зарабатываем деньги — это одна сторона жизни. Но есть другая, на которой вы ведете бессознательный диалог с землей, с деревом, с животным, с моей кошкой…